Проснулись от шорохов.

За дверью кто-то стоял. Дыхание неизвестного, тяжелое, шумное, словно его легкие забиты соломой, сон прогнало быстро. Кандид показал знаками Философу, чтобы тот не шевелился. Сам аккуратно взял автомат, приставленный к спинке кровати, снял с предохранителя.

– Может, пронесет? – шепнул Философ, глядя из-под очков круглыми как у филина глазами.

«Кровавым поносом тебя пронесет, гад! Что ж ты никак не уймешься?!» – заскрипел зубами Кандид. Показал спутнику кулак.

Но смысла в этом уже не было – их услышали. Дыхание за дверью усилилось, стало резче, незваный гость зарычал, начал пробивать себе путь к еде. Философ пискнул, свалился с кровати, кинулся лихорадочно искать свой автомат, который зачем-то запрятал в самый дальний угол комнаты.

Кандид, наоборот, панике не поддался. Встал, мельком глянул в окно. Никого. Значит, все не так уж и плохо. Возможно, одиночка заявился. Бывают и такие. Возможно…

К первому дыханию добавилось второе, более хриплое, надсадное. Потом третье. Четвертое…

– Что делать, Кандид, а? Что делать-то?! – Философ наконец нашел оружие, вцепился в него двумя руками.

– Не дрейфь, очкарик! Будем отбиваться. По деревьям умеешь лазить?

– Я?! – дал петуха Философ. – Конечно, нет!

Бледные обвислые щеки затряслись, Кандид не сразу понял, смеется попутчик или плачет. Кажется, и то и другое одновременно.

– Тогда придется научиться. Все, отставить разговоры! Оружие к бою готовь.

Шкаф заскрипел, начал заваливаться. Из прорех сразу же показались черные руки, пытающиеся ухватить добычу. Снаружи зарычали голодные мертвецы, затолклись между собой. Хрустнула балка, в щель между заграждением и косяком высунулась перекошенная голова, вся в лохмотьях кожи и запекшихся кровавых коростах. Щелкнули челюсти, пахнуло тухлятиной.

К этому невозможно привыкнуть. Живые мертвецы. Живые-мать-их-мертвецы! И не просто так живые, а желающие сожрать тебя, вцепиться зубами в шею и рвать, рвать, рвать.

Первым не выдержал Философ. Дуло автомата прочертило полукруг, срезая очередью конечности зомбакам. Те даже и не подумали отступать. На место поврежденных рук тут же высунулись новые, с утроенной прытью пытаясь добраться до людей.

«Пятеро, – отметил Кандид. – Шансы есть. Если, конечно, где-нибудь дальше, в коридорах этой проклятой бетонной коробки, не спрятались еще с десятка два людоедов».

Шкаф не выдержал напора, рассыпался на куски. В дверной проем хлынули черные тени. Философ дал вторую очередь – пули распороли мертвецам животы, не причинив особого вреда. Зато скупые одиночные выстрелы Кандида попали точно в цель. У первого зомбака голова с хрустом разлетелась в стороны, второму разорвало шею.

Первая волна оживших покойников легла у порога, загородив остальным дорогу, не давая ринуться в новую атаку. Заминкой воспользовался Кандид. Третьего мертвяка усмирил прямо в дверях, размозжив прикладом голову.

Четвертый оказался проворнее, воспользовавшись свалкой на пороге. В один прыжок он оказался почти у самого носа Философа. Мощным ударом выбил у того из рук оружие, зарычал и вцепился костлявыми пальцами в горло очкарика, уже, видимо, предвкушая знатный пир. Философ толстый, им троих зомбаков можно накормить. Но он человек, хоть и дерьмо. А людей беречь надо, в нынешнее-то время даже таких.

Шлеп!

Приклад угодил мертвецу в висок, пробил кость, увяз в склизкой темной массе нутра головы. Стрелять Кандид побоялся. Слишком близко толстяк, можно задеть.

Шлеп!

Контрольный удар с сухим хрустом превратил голову немертвого в черное месиво.