– Ничего, зато я вижу. Вперед!!

Раз, два, три… Мудачок пер нам навстречу. В последний момент я врубил фонарь. Как фары «урагана».

Мертвяк дернулся, свернул и врубился с разгону в какую-то свою внутреннюю Монголию. В смысле, в стену.

Мы проскочили.

– Привет Пржевальскому! – я взмахнул фонарем. Бум! Удар тяжеленным фонарем расколол череп мертвеца.

Мертвец ударился в стену и начал сползать. Готов.

Батый пер вперед, как советский ядерный щит на техобслуживание. Молодец, хороший тягач. Я снова выключил фонарь. И затем снова включил – следующий мертвец, ослепленный, промахнулся мимо нас с Батыем.

– Левее, – приказал я. – Поднажми, дорогой!

Справа вдруг загрохотал «калаш», слева выстрелил дробовик. В темноте я видел только вспышки выстрелов. Снова заговорил «калаш». В следующий раз я не успел включить фонарь – и Батый просто снес мудачка с дороги. И даже, кажется, не заметил этого. Хорошо быть Кинг-Конгом.

И вот мы выскочили на улицу. На асфальте, на камнях пандуса я увидел красные отсветы. Задрал голову.

Пылал верхний этаж «Космоса». Кто-то из мертвецов добрался до огня, видимо.

Вот и наши «точилы».

Я бы хотел сказать, что дальше все было гладко и удачно. Но против фактов не попрешь.

Наши машины так и стояли у входа в гостиницу. Все на месте. Я достал ключ из кармана ветровки. Патроны для «макара» со звоном рассыпались, черт побери. Я протянул ключ Батыю.

Батый открыл дверь и посадил меня в машину, на водительское место. Затем положил мой «макар» на пассажирское сиденье.

– Куда ты меня? – сказал я. – Садись сам за руль!

– Я не умею, – сказал Батый. Тьфу ты, чертовы вольные борцы. Все у них не по-человечески. А я-то как буду машину вести?! У меня ноги сломаны, блин. Батый обошел машину с другой стороны, собрался сесть. Но вдруг повернулся и пошел обратно. Что такое?

Перед машиной стоял диверсант. Он смотрел на меня, не отрываясь. У меня вдруг занемел затылок…

– Боря! – крикнул я. – Отойди с дороги!

Боря кивнул.

– Боря!

Боря еще раз кивнул. Потом еще. И тут я понял.

– Боря?

Бывший диверсант стоял перед машиной, весь в отсветах пожара, и кивал.

Это больше был не Боря.

Драгоценный дробовик «бенелли» выпал из его руки на асфальт. Зараза все-таки добралась до сердца и мозга Бори. Диверсант медленно опустился на колени, словно пьяный. К нему подошел Батый.

– Боря? – спросил Батый. – Ты чего? Помочь?

Боря, стоя на четвереньках, поднял голову. И молдавский вольный борец шарахнулся назад. Мертвые, налитые злобой глаза диверсанта смотрели на него. Батый развернулся и побежал к машине… Боря одним прыжком настиг его, сбил с ног. Батый покатился и врезался в серебристую «точилу» диверсанта. Батый попытался встать, но у него подкосились колени. Нокаут, похоже. Батый упал и больше не двигался.

Бывший диверсант подбежал к нему на четвереньках, словно гигантская гиена. Кажется, сейчас он вцепится в Батыя зубами…

– Нет! – крикнул я. – Стой, сука!

– Боря, – сказал Молдаванин. – Остановись.

– Боря, – повторил Молдаванин спокойно. «Калаш» он держал как-то по-особенному, прикладом вверх. – Это я, Молдаванин. Помнишь меня?

Боря стоял на четвереньках над Батыем, оскалившись. Огромный, мертвым он словно стал еще больше, чем при жизни.

Никогда не видел такого огромного человека (или зверя). И такого страшного.

– Боря, спокойно, – Молдаванин сделал шаг к бывшему диверсанту. Боря зарычал. Слюна капала с его изуродованного гримасой рта. – Это я.

Я потянулся к пистолету, что оставил мне Батый. Ч-черт. Не достать. Я вытянул руку насколько мог и почти дотянулся кончиками пальцев. И столкнул «макара», тот соскользнул с обшивки кресла и упал за сиденье пассажира. Млять! Я поднял взгляд. Боря все стоял на четвереньках, словно дикий зверь.