Скелеты «Тойот Хайс» были приспособлены в качестве мишеней. Мы не только решетили их уже и так худые бока из стрелкового оружия, но и забрасывали минами и гранатами. Это оказалось весело. Ну то есть никаких других развлечений всё равно больше не было. Телефоны отобрали перед выездом. На самом деле половина бойцов всё равно привезли припрятанные гаджеты. Но толку в них было мало. В этом гиблом месте никакая сотовая связь, даже местная, сирийская, не ловила. Или у нас самих глушитель стоял? На планшетах можно было только играть в заранее закачанные игры, слушать музыку, смотреть фильмы и книги, тоже те, что загрузили заранее. Подзаряжать аппараты было можно, дизель-генератор давал электричество. Всё это я перенёс нормально, ещё на базе отвык заходить в социальные сети. Что там можно узнать? Какие-то люди, они живут там, в городах, со своими детьми и кошками, разговаривают о политике и экономике, а о чём могу им рассказать я? О том, как три сотни потных мужчин и несколько некрасивых женщин ждут боевого задания, а пока просто живут, жрут и срут и ещё пердят безостановочно? Вы скажете, что жизнь – она везде одинаковая. Что в городах тоже пердят. Да, пердят. Но только здесь, на войне, в военизированной части, на пороге смерти ты это как-то… ну по-настоящему чувствуешь.

Прошло две недели в лагере, который я для себя назвал «гиблым местом», хотя время показало, что я был не прав и это место было совсем, совсем не гиблым, а вполне нормальным таким местечком, к нему можно было даже привыкнуть, и мы уже начали привыкать, тело начало привыкать к тому, что его не моют, и покрылось уютной защитной корочкой, а еда… что еда, просто жрать надо меньше, ведь человек живёт не для того, чтобы жрать. Но вот мы расстреляли свои пакгаузы, и начальство решило, что пора двигать нас в дело. За две недели у нас образовался один убитый и двое тяжелораненых, из-за неосторожного обращения с оружием, а на самом деле потому, что оружие было дерьмовым. Миномёт разорвало вместе с миной. Оказалось, что раненым и жене убитого выплатят только половину страховки, так как страховой случай произошёл не во время «выполнения специального задания», а «во время подготовки, обучения и отдыха», и об этом тоже было написано мелким шрифтом в контракте, но кто же его читает, этот ёбаный мелкий шрифт.

Это был где-то двадцать второй или двадцать четвёртый день нашей командировки. Я тогда ещё не вёл записей, поэтому могу перепутать точные даты. В общем, мы наконец поехали на войну. Нас включили в штурмовую группу, которой командовали настоящие армейские офицеры. И в группе кроме нас были настоящие армейские подразделения. Какой-то спецназ, или десантники, или мотострелки. Ну и мы, наёмники, «солдаты удачи». Поэтому мы, конечно, шли первой волной штурма, вместе с тяжелой техникой. Ещё были подразделения сирийской армии. Но те вообще встали позади русских, чтобы потом квалифицированно сделать зачистку. В бой они галантно пропускали первыми нас.