В дополнение к этому долгу имелись неудовлетворенные иски к имуществу Реджинальда на сумму более тысячи фунтов, а в довершение всего трое основных арендаторов уведомили о расторжении договоров накануне Михайлова дня, и с тех пор новых заявок на их фермы не поступало. Задолженности по ипотечным кредитам было уже более года.

Выяснив все это, Генри заговорил с некоторым раздражением:

– Коротко говоря, мы банкроты, с какой стороны ни возьми. С какой же стати вы заставили меня покинуть службу? Во всяком случае, я мог обеспечивать хотя бы самого себя – теперь же мне придется голодать вместе с остальными!

Леди Грейвз вздохнула и вытерла слезы. Вздох относился к потерянному состоянию, слезы – к покойному сыну, виновному в этом.

Сэр Реджинальд, более привычный к денежным затруднениям, был, похоже, расстроен не так сильно.

– О, все не так уж плохо, мой мальчик! – сказал он почти весело. – Твоему брату почти всегда удавалось найти выход из этих затруднений, и я уверен, ты сможешь сделать то же самое. У меня больше нет личного интереса ко всему этому, ибо дни мои сочтены, но ты должен сделать все возможное для себя, своей матери и сестры. А теперь я, пожалуй, пойду спать, дела утомили меня.

Когда отец и мать ушли, Генри достал и раскурил свою трубку.

– Кто владелец ипотеки? – спросил он у сестры, с любопытством наблюдавшей за ним.

– Мистер Левинджер. Он и его дочь приезжают сюда завтра и останутся до понедельника.

– Это тот загадочный друг отца, красавец-мужчина, который во времена моего детства был агентом по недвижимости?

– Да. Он приезжал сюда поохотиться, когда ты был в отпуске полтора года назад.

– Я помню. С ним была его дочь – бледная тихая девица.

– Не вздумай насмехаться над ней, Генри.

– Почему бы и нет?

– Потому что глупо смеяться над собственной будущей женой. В этом и заключается наше спасение, дорогой братец. Она наследница и уже наполовину влюблена в тебя, Генри. Нет-нет, я не ошибаюсь, я знаю наверняка. Теперь ты понимаешь, почему тебе необходимо было вернуться? Либо ты последуешь семейной традиции и женишься на богатой наследнице, мисс Левинджер, или еще на ком-то, либо это поместье уйдет за долги, а мы все отправимся в работный дом.

– Так вот зачем меня вызвали! – воскликнул Генри, отшвыривая трубку. – Чтобы продать этой девице! Знаешь, Эллен, все, что я могу об этом сказать… Это адский, чудовищный позор!

С этими словами он вскочил и отправился спать, даже не попрощавшись с сестрой.

Эллен смотрела ему вслед без тени раздражения или удивления. Потом она поднялась со своего места и встала возле огня, грея ноги и рассматривая ряды тусклых семейных портретов, украшавшие стены библиотеки. Их было много, очень много, начиная с XVII века или даже раньше, поскольку Гравесы или Де Гривсы, как их тогда называли, были древним родом, и хотя дворянство было вновь пожаловано им лишь 120 лет назад, жили здесь они с незапамятных времен. За столетия род то угасал, то возрождался вновь; в начале нынешнего века один из членов семьи стал баронетом – это была плата за политические услуги. Род Грейвзов не произвел на свет ни великих людей, ни героев, ни злодеев; он никогда не отличался ни особым богатством, ни крайней нищетой – да и вообще ничем не отличался и не выделялся.

Может возникнуть вопрос: как же получилось, что Грейвзы ухитрились пережить все взлеты и падения, сохранив имущество, для преумножения которого они никогда ничего не делали. Ответ кроется в родословной этой семьи. Из поколения в поколение старший сын семьи Грейвз женился на богатой наследнице, и это позволяло с достаточной регулярностью удерживать семью на плаву, несмотря ни на какие растраты, кризисы и притязания младших сыновей.