Айникки прислушалась к себе: может, голод разбудил? Последнее время с ней творилось что-то странное. Вроде болезнь отступила, и румянец вернулся на щеки – но то обжорство вдруг одолеет, а то наоборот, целый день тошно, и кусок в горло не идет. А вчера вечером вышла на крыльцо, послушала печальные крики улетающих гусей – да как заплачет…

Есть вроде бы не хотелось, но сон все равно не возвращался. «Да что такое! – подумала девушка. – Словно что-то важное сделать забыла!»

Айникки седа в постели, завернувшись в одеяло, вспоминая вчерашние недоделанные дела. В темноте горницы пахло сушеными травами и воском. Девушка наклонилась, нашаривая чугунный котелок, где лежали лучины и огниво. Чиркнула кресалом о кремень, посыпались искры, затрещала лучина – в темноте вспыхнул огонек. Айникки вылезла из постели и понесла лучину в восточный угол, к домашнему святилищу.

Такое святилище можно было встретить только в одной из старинных семей карьяла. Выглядело оно как стол на коротких ножках с расставленными на нем в нужном порядке фигурками старших и младших богов. Айникки воткнула лучину в светец, опустилась на колени и поклонилась богам. Из тьмы на нее глянул круглый черно-белый глаз Укко с острым кошачьим зрачком; над столом качнулись и медленно закружились подвешенные на нитках громовые птицы. Посреди святилища поднимался глиняный идол верховной богини Ильматар. Богиня стояла, сложив на груди тонкие ручки, и глядела прямо на Айникки. Нелегко снести взгляд богини, даже если ее глаза – две ямки на гладком глиняном лице.

– Светлая мать Ильматар, – неуверенно прошептала Айникки. – Это не ты меня разбудила?

Айникки была простой девушкой; никогда боги не удостаивали ее своими знамениями или вещими снами, не говоря уж о том, чтобы явиться лично. Была, правда, та румяная девочка, что вывела ее из бани, – когда Айникки и и ее подруг заманил и запер чародей-людоед Рауни. Странная девочка – вроде всем она была знакома, но никто так и не вспомнил, откуда она родом. С тех пор Айникки ее не встречала. Но теперь девушке казалось, будто нечто незримое присутствует в темной горнице, постепенно открывая себя в яви. Прислушаешься – тихо, как в гробу. А перестанешь прислушиваться – темнота тут же наполняется бормочущими голосами, шелестом не то листьев, не то крыльев…

Нет, куколка Ильматар определенно на нее смотрит!

Вдруг Айникки с изумлением увидела, как глиняная кукла подняла голову и уже по-настоящему посмотрела на нее снизу вверх. Лицо куколки неуловимо изменилось: только что было доброе и глуповатое, а теперь стало похоже на птичье – остроносое и хищное. В ямках глаз загорелись хитрые огоньки.

– Так-так, – проворчала глиняная кукла. – Девица! Кто бы мог подумать! Ты кто такая?

Айникки глядела на ожившую богиню, как мышь на змею, не смея шевельнуться. А птицеголовая богиня разглядывала ее с явной насмешкой.

– Ишь, глаза-то выпучила… Тоже рыжая – да не так, как истинные потомки Калева…

– Ты кто? – выдавила Айникки.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – прикрикнула на нее кукла. – Как тебя зовут, убогая?

– А… Айникки, дочь Антеро. Ты ведь не Ильматар?

– Догадливая! – захихикала кукла. – Сказать бы кому, что меня спутали с Ильматар, да ведь не поверит никто… А скажи-ка, девица, не в родстве ли ты с неким Ильмариненом?

– Ильмо! – встрепенулась Айникки. – Что с ним случилось?!

Глиняная кукла молча смотрела на нее своими глазами-дырками. Айникки топнула ногой:

– Отвечай… нечисть!

– Значит, только что была светлая Ильматар, а теперь уже нечисть? Хе-хе… А что ты так раскудахталась? Какое тебе дело до Ильмаринена?