Свертки и ящики хаотично громоздились между владельцами. Но по мере того, как дни складывались в недели, семьи помаленьку устраивали себе собственное маленькое гнездышко и даже делали себе койки из клеток с цыплятами и мешков с одеждой. Вонь стояла ужасающая. На все про все предоставлялось два ведра – одно с водой для умывания, второе для нужды. Грязное ведро опрокидывали за борт по строгому расписанию. Капитан не позволял делать это чаще раза в день. Когда Джей, согласно очереди, нес наполненное до краев ведро к борту, его всякий раз мутило.

Питьевой воды едва хватало, она была теплой и отдавала бочкой. Еды тоже было в обрез. Комковатая каша на завтрак, то же самое на обед, вечером – сухарь и кусочек залежавшегося сыра.

Все это путешествие было бы просто кошмаром, если бы путешественников не поддерживала надежда. Все они были азартными игроками, горсткой семей, поставивших все на удачу в земле, которую они никогда не видели, опасности и возможности которой они едва ли могли себе представить. Джею казалось, что более бесшабашных, порывистых, отчаянно храбрых людей он никогда не встречал. И он не знал, бояться ли их, как сумасшедших, или восхищаться ими, как героями.

Удача была на их стороне. После семидесяти дней в море, когда становилось все жарче и жарче, когда дети плакали и кричали, просили пить и подышать свежим воздухом, путешественники увидели Барбадос. Корабль зашел в порт, и пассажиры провели там блаженную неделю отдыха, пока капитан продавал английские товары и брал на борт ром и сахар, провиант и питьевую воду. Людям разрешили сойти на берег. Там они могли обменять свои пожитки на съестные припасы и впервые за два месяца поесть свежих фруктов.

Когда корабль был готов продолжить плавание, не все смогли вынести возвращение к добровольному заключению. Кое-кто из эмигрантов покинул судно. Но большинство из них, стиснув зубы, решились завершить путь. Мрачный Джей был среди них. Прошло еще сорок дней, прежде чем матрос откинул люк и заорал: «Готовьтесь! Мы видим землю!»

Но даже тогда пассажирам не позволили подняться на палубу. Джей и прочие обитатели трюма собрались вместе, умоляюще глядя вверх на открытый люк. Матрос разразился недобрым смехом.

– Ждите внизу, – сказал он. – Наверху места всем не хватит!

Вечерело. Джей, привыкший к спертой вони твиндека, уловил в воздухе новый, свежий запах – запах сырой земли. И этот аромат внезапно, мучительно резко напомнил ему о саде в Ламбете после дождя, когда пахнет свежей мокрой листвой.

– Земля, – выговорила стоявшая с ним рядом женщина, и голос ее был полон благоговения. – Земля. Новая земля. Наша новая земля.

По топоту на палубе и командам, что выкрикивали наверху, Джей догадался, что спускают паруса.

Волны перестали качать корабль вверх и вниз. Вместо этого в борта торопливо и настойчиво зашлепали волны речного прилива. Затем послышались приветственные выкрики и ответы моряков, потом толчок, когда корабль мягко ткнулся в причал. И вот судно за швартовы подтянули к берегу, и оно замерло. Это было странное ощущение…

– Хвала Господу, – пробормотал Джей.

– Аминь, – выдохнула стоявшая рядом женщина.

Одинокие женщины на борту, надеявшиеся найти на новой земле не только золото, но и мужей, прихорашивались и надевали чистые чепцы, сбереженные как раз для этого момента. Тех детей, которые не ослабли от болезней, невозможно было удержать. Они прыгали и скакали по мешкам, корзинам и бочкам. Как только они спотыкались и останавливались на мгновение, их тут же шлепали всех подряд. Мужья и жены обменивались тревожными или обнадеживающими взглядами.