Джей и девочка добрались до тенистой опушки, но и там было не легче. При каждом шаге маленькое облачко насекомых взметывалось вокруг его больших ног и облепляло быстро краснеющую кожу.

Он хлопал себя по лицу и шее, обтирал и оглаживал себя руками, тысяча неуклюжих нескладных движений приходилась на каждый скользящий шаг маленькой дикарки. Она бежала по-звериному, не тратя лишней энергии. Руки расслабленно свисали вдоль тела, само оно оставалось неподвижным, мелькали только ноги, делая аккуратные небольшие шажки. И она ставила их точно одну перед другой, оставляя позади узкую стежку шириной в ступню. Сначала Джей, увидев, как она бежит, решил, что с такой скоростью бегают малые дети. Потом, когда она пересекла поля и направилась к деревьям, он обнаружил, что едва способен поспевать за ней.

Опушка леса была похожа на лицо друга, у которого выбили половину зубов. Девочка посмотрела на торчащие обрубки деревьев, будто сожалела о пропавшей очаровательной улыбке. Потом повела плечом, и этот маленький жест со всей ясностью показал, что нет объяснений поступкам белого человека.

Затем она двинулась вперед медленной, очень медленной трусцой, чуть быстрее, чем обычный темп ходьбы Джея, но медленнее, чем его бег. Ему приходилось все время то идти, то бросаться бежать, чтобы догнать ее, и потом снова идти.

Как только закончилась полоса поваленных стволов, дикарка сошла с тропы, оглянулась, напряженно прислушалась, а потом приблизилась к дуплистому дереву, стоявшему неподалеку. Там одним плавным движением она стянула с себя рубаху, аккуратно свернула ее и спрятала между корнями дерева.

Она осталась почти обнаженной. Крошечная юбочка из оленьей кожи прикрывала ее тело спереди, но стройные бедра и ягодицы были оголены. Маленькие груди юной индианки были остроконечны, тверды, как и ее мускулы. Джей вскрикнул, не от желания, а от страха, и оглянулся.

На секунду ему показалось, что она хотела заманить его в ловушку. И что сейчас кто-то выскочит из кустов, засвидетельствует, что он был с ней, смотрел на ее постыдную наготу, и потом последует какое-то ужасное наказание.

Лес молчал, вокруг никого не было, кроме них двоих. Сразу же Джей вообразил, что, наверное, она его заманивает, соблазняет. Да и он не мог отрицать, что она уже почти показалась ему желанной. Но потом он понял, что дикарка вовсе не замечала его, она осталась слепа к мгновенной смене его страхов и мыслей.

Безбоязненно, не осознавая собственной наготы, не чувствуя стыда, она наклонилась к корням дерева и извлекла маленький черный горшочек. Девочка обмакнула в него пальцы, вытащила горсточку красноватой мази и стала втирать ее в кожу – так богатая женщина нанесла бы духи. Когда все тело маленькой дикарки заблестело, она выпрямилась и улыбнулась Джею.

Сейчас он мог видеть, как голубые и красные линии татуировки, окружавшие лопатки, спускались по узкой спине в виде сумасшедших спиралей. Только маленькие груди и живот оставались чистыми.

Мазь добавила красного цвета ее коже и более темного тона татуировкам. Индианка выглядела старше и казалась более чужой, нежели на лужайке Джеймстауна. Волосы будто стали длиннее и гуще, глаза – темнее, в них заблистал дикий огонек. С возрастающим чувством благоговения Джей наблюдал за превращением девочки в рубахе с чужого плеча в юную женщину, одетую только в свою сияющую кожу. Из служанки и ребенка преступной служанки она превратилась в лесное божество, порождение леса; кожа ее, испещренная лучами, что проникали сквозь колышущийся покров листвы, сливалась с лесной почвой, которая точно так же мерцала пятнами света.