– На, трудник,[20] испей кваску с устатку.

– Спасибо, – с самого утра Стасу в рот не попало еще ни капли воды, а пить после вчерашнего хотелось страшно. Он с наслаждением выпил холодный, чуть кисловатый пенящийся напиток: – Ох, хорош квасок, забористый. Спасибо.

– Сама варила, сама ставила, сама стерегла, – девушка забрала ковшик и поклонилась патрульному в пояс. – Благодарствую тебе, вой, за станишников[21] злобных. Ты спи, беды не чуй. На тебя затайки не держу.

– Да что ты, все хорошо… – Стас почувствовал, как у него слипаются глаза. – Черт, вставать только рано пришлось.

Гостья выпрямилась и молча ждала. Милиционер клюнул носом раз, другой, а потом повалился с чурбака на бок. Девушка отошла к сметанному неподалеку от сарая стожку, принесла охапку сена, подложила Стасу под голову. Потом сходила еще за несколькими охапками, торопливо обкладывая ими сарай с арестованными бандитами, больше всего навалив около подпертой двери.

Стас перевернулся на спину и начал раскатисто похрапывать.

Тропинка продолжала вилять по лесу вдоль Невы, обходя буреломы и заболоченные впадины, ныряя в овражки и забираясь под низкие березовые кроны – но так и не думала выводить путников на дорогу. Наконец, когда впереди открылась небольшая поляна, лысоватый мужчина взмолился:

– Ребята, давайте отдохнем немного! Задыхаюсь.

– Ладно, перекур, – разрешил сержант, останавливаясь рядом с активно лезущем из широкой ямы ивовым кустом и доставая пачку «Мальборо». – Рано задыхаться начали, пяти километров еще не прошли.

– Вообще-то, тут шоссе должно быть, – прижал ладонь к боку мужчина. – И масса проселков. А вы нас какими-то кабаньими тропами ведете.

Парни и девушки, собравшись кружком, защелкали зажигалками. Хиппи, ничуть не стесняясь сержанта, принялся сворачивать «косяк».

– Большинство проселков ведет от населенных пунктов к реке, – парировал Степан. – Раз мы не пересекли ни одного, значит их нет.

– И куда они все внезапно подевались? – саркастически поинтересовался мужчина. – Волки съели?

– Придем в Кировск, там, надеюсь, все выяснится, – пожал плечами сержант – и вдруг увидел, как из-под березовых ветвей вылетают, прижимаясь к гривам коней, закованные в железо всадники с обнаженными саблями.

Степан схватился за кобуру, расстегнул – а первый из всадников уже промчался отделяющие его от людей пять-шесть метров. Степан достал пистолет – всадник в островерхом шлеме с посвистом взмахнул саблей направо и налево. Голова стоящей к нему спиной девушки надломилась набок и повисла на лоскуте кожи, а череп лысого мужчины прорезала глубокая рана. Сержант столкнул флажок предохранителя, дернул затвор – скачущие по пятам первого два других всадника располосовали саблями хиппи и обоих парней, а первый воин уже поравнялся со Степаном.

Сержант вскинул пистолет, но каленый суздальский клинок упал вниз, прошелестев мимо его уха и перерубив ключицу и несколько верхних ребер. Рука повисла. Двое поотставших всадников дотянулись мечами до последней уцелевшей девушки, отрубив ей руку и глубоко исполосовав спину. А Степан приложил левую руку к разрубленному плечу, посмотрел на струящуюся кровь и сильно удивился тому, что после всего этого остался жив. Однако в ногах ощутилась предательская слабость. Сержант упал на колени, простоял так еще несколько секунд, стараясь удержаться в сознании, а потом рухнул лицом вниз.

Трое скачущих одвуконь.[22] всадников стремительно пронеслись по тропе между яблоневым садом и капустными грядками, проскочили в ворота огороженного высоким тыном двора и остановились у резного крыльца бревенчатого дома в два жилья