Если бы не войсковой опыт Аргниста, не жить гному. Чуть‑чуть, едва заметно шелохнулись сосновые ветки на краю полянки, но старому сотнику хватило. Когда походами в Фейн ходили, тамошние бароны лесных стрелков вдоль всех троп расставляли. Так что увидел, как в зарослях что шевельнулось, – падай на землю сразу, потом разберёмся. Промедлишь – стрела в горле обеспечена.

Гном опомнился первым.

– Р‑родгар! Дык, позабавимся! – взревел. Аргнист и глазом моргнуть не успел, а Двалин уже на голову островерхий шлем нахлобучил, одним движением поверх мокрой куртки кольчугу натянул – кольчугу не простую, всю дивно мерцающую, мягко струящуюся, словно и не из металла вовсе, а из тонкого шёлка соткана. Одна такая вещица целого состояния стоила, королю лишь по карману, да и то не всякому… Подгорный народ такие доспехи куда как неохотно продавал.

Презрев опасность, Двалин бросился вперёд, прямо на зловещий шар, нимало не заботясь, последует за ним Аргнист или нет. Сотник с плеча лук сорвал: прежде чем дело до рукопашной дойдёт, слово своё должны стрелы сказать.

Первая из них свистнула над самой головой гнома, ударив точно в середину жучиного шара, и с лёгким звоном отскочила от панциря надкрылий. Шар дрогнул, покатился вперёд, и тут на него вихрем налетел Двалин. Секира гнома ослепительно сверкнула, с хряском врезавшись в неподатливую плоть стеноломов. Шар мгновенно распался. Жуков‑то, жуков – Хедин Отец Наш! – штук сорок, не меньше. Да и как деловито и сноровисто окружают!..

Эх, гном, гном, слишком рано вперёд ты полез. Глядишь, я ещё пару‑тройку жучар подстрелил бы… а теперь только на копьё вся и надежда. Никогда раньше не катались стеноломы шарами, никогда не нападали на людей в таком числе…

Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копьё старого бойца проткнуло самого шустрого из жуков, остальные расступились, словно опешив, и человек плечом к плечу с гномом приняли неравный бой.

Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копьё – стеноломы подобрались почти вплотную – и отбиваться топором. Сталь со звоном отлетала от синеватых надкрылий.

Снежные лоскутья побурели от щедро льющейся коричневой крови, жвалы крошились о железо доспехов Двалина, рукава и полы куртки Аргниста мгновенно превратились в лохмотья…

Жуки нападали умело, стремительно, со всех сторон. Число их уменьшилось почти наполовину, но и силы Аргниста тоже иссякали. Твари бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться становилось всё труднее.

Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул холод смертной тоски. Неужто вот так, по‑глупому, весной, из‑за мальчишеского желания на ток глухариный сходить?.. Двалин тоже примолк – смекнул, видно, что тут всё всерьёз и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал, когда секирой очередного стенолома надвое разваливал.

Аргнист размозжил морду ещё одной твари и вытаскивал ушедший в землю топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он сделался если не настоящим берсеркером, то очень на него похожим. Гном взревел, как три тысячи пещерных василисков сразу. Забыв обо всём, он ринулся вперёд, предостерегающий крик Аргниста пропал даром. А стеноломы, конечно, этому подарку негаданному очень даже обрадовались. И всем скопом навалились на Двалина со спины.

Как ни кряжист и коренаст был гном, однако и он не удержался – рухнул, погребённый под грудой синевато‑стальных тел. Аргнист бросился было на выручку – другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем правилам взяли в «клещи», так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку стоя…