Альба кивнула.

– Если тебе несложно, то давай.

– Добро, добро! Ладно, – пирожки уже подошли к концу. – Я так тебя сейчас заговорю, а ты же только здесь появилась… В общем пойду я тогда, если что – то найти меня в двести сороковой можно, на втором этаже. Со мной Гайра живет. Ты только над ней не смейся, хорошо? Она нормальная на самом деле.

Альба кивнула и улыбнулась.

– Спасибо за угощение и разговор.

– Это тебе спасибо, – Сигурн убрала бутылки и тарелку в корзину. – Ладно, мир этому дому, пойдем к другому.

Едва за ней закрылась дверь, как Альба почувствовала еще большую, чем раньше, усталость. Теперь, правда, усталость сытую.

Делать было особо нечего, и совсем скоро она свернулась под тонким одеялом на низкой кровати без ножек. В помещении было не слишком тепло, каменные стены несли прохладу, а тонкая, пропахшая почему-то костром шерсть покрывала почти не согревала. Благо, хоть постель была чистой и новой, а подушка пусть и жесткой, но все же не безразмерно большой, на которой не пристроишь голову.

Первая ночь на новом месте, несмотря на вкуснейшие пирожки, эль, и, кажется, неплохие знакомства, прошла тяжело. Вместо сна Альба долго смотрела в пустоту ничего не видящим взглядом. Безмерно хотелось отдохнуть после какого-то бесконечного, безумного вечера. Но стоило закрыть глаза, как она вновь видела несущейся к ней сквозь струи дождя джип. И болевшая голова не добавляла радости.

Альба жить одна после смерти матери привыкла. Привыкла и к отсутствию домашней еды, которую, как оказалось, у нее так же хорошо готовить не получалось, и к бытовым делам, и к тому, что дома кроме нее никого не было. Привыкла ко всему, и сейчас тишина пустой комнаты ее не смущала. Но здесь, в этом месте, в этом мире вообще никого не было, кто знал бы ее. Никого… Кроме разве что Сигурн, но новая знакомая наверняка имеет и собственные заботы, как и седовласый проректор. Разделенная трапеза была приятна, но все же, все же…

Альба не знала, сколько так пролежала в кровати, пока не решила обратиться к одному своему старому пути уснуть. Она открыла этот способ ребенком, часто используя после ссор в доме, и, став старше, редко когда прибегала к его помощи. Но сейчас можно было попробовать.

Все было просто. Нужно было представить себе приятное место – для нее это была поляна около реки с неярко горящим, но ровно согревающим костром. Почувствовать мягкость травы, тепло ласкового солнца. Услышать журчание речки рядом. Обнять всегда появлявшуюся здесь большую черную пантеру, любимого зверя с детства, с когда-то прочитанной книги Киплинга. Зарыться пальцами в мягкую шерсть, прижаться к вибрирующему боку зверя, слушая его урчание и чувствуя рядом мягкое тепло его тела…

Альба сама и не заметила, как провалилась в глубины сна, в котором был огонь и черная мягкая шерсть пантеры.

**

Теор со вздохом отложил очередной учебный план. Разумеется, нынешнее начальство от его скоропалительного отъезда в восторг не пришло. И при том, что де Кри уже вечером пришла забирать у него готовые программы. Как знала… Впрочем, ее и так пророчили на его место, так что и пусть. Защиту она еще в начале лета прошла, квалификацию достаточную имела, справится со всем.

Увы, ректор потребовал сдать корректно оформленными все бумаги, а их накопилось очень и очень много. Устаревшие программы, которые Теор правил без всякого почтения к методическим рекомендациям об отступах и переносах, черновики статей, какие-то недописанные поручения, не до конца доделанные отчеты с трех последних практик… Макулатура эта была никому, даже самому главе Академии, не нужна, но ректор явно решил напоследок максимально задействовать уходящего сотрудника, дабы потом во время аттестации не искать кого-то, кто в спешке будет разгребать гору бумаг. Это было логично, ожидаемо, но оттого не менее трудоемко.