Во время разговора Гейнсу постоянно приходилось наклоняться к Блекинсопу, чтобы перекричать свист ветра, шум толпы и приглушенный рокот машин, скрытых под полосой внизу. По мере приближения к середине дороги сочетание этих шумов делало разговор невозможным. Они миновали еще три ветролома, расположенных на сорока-, шестидесяти- и восьмидесятимильных полосах, и наконец добрались до самой быстрой, стомильной полосы, которая пробегала от Сан-Диего до Рено и обратно за двенадцать часов.

Блекинсоп оказался на пешеходной дорожке шириной двадцать футов, ограниченной с другой стороны еще одной перегородкой. Прямо напротив него светилась вывеска:

– Потрясающе, – сказал Блекинсоп. – Все равно что ужин в трамвае. Там что, действительно хороший ресторан?

– Один из лучших. Конечно, не экстра-класс, но знатоки его уважают.

– В таком случае, может быть…

Гейнс улыбнулся:

– Насколько я понимаю, сэр, вы хотели бы туда заглянуть?

– Право, я не хотел мешать вашим планам.

– Не беспокойтесь. Я голоден как волк, а Стоктон далеко.

Гейнс приветствовал хозяйку, словно знал ее много лет:

– О, миссис Маккой, привет. Как мы поживаем?

– Неужто сам шеф пожаловал? Давненько же мы вас у себя не видали.

Она проводила их в небольшой кабинет, отделенный перегородкой от прочих перекусывающих пассажиров.

– Вы и ваш друг желают поужинать?

– Конечно, миссис Маккой. И во всем полагаемся на ваш вкус, но непременно хотим попробовать ваши замечательные стейки.

– Двухдюймовые, из молодого бычка, который умер счастливым. – Она ушла выполнять заказ, с удивительной грацией для ее грузного тела.

Маккой часто принимала в своем заведении главного инженера и поэтому первым делом принесла и поставила перед ним на столик переносной телефон. Гейнс подключил телефон к розетке на стене кабинета и сразу же набрал номер:

– Алло! Дэвидсон? Дэйв, это я, шеф. Я ужинаю в четвертой столовке Джейка. Звони мне по десять-эль-шестьдесят шесть.

Когда он положил трубку, Блекинсоп вежливо поинтересовался:

– Вы всегда должны сообщать диспетчеру, где находитесь?

– Нет, что вы, – ответил Гейнс, – но знаете, как-то спокойней, когда бываешь в курсе всех дел. Мне или Ван Клику всегда желательно находиться неподалеку от телефона, чтобы старший сменный инженер – сейчас это Дэвидсон – в случае необходимости знал, где нас найти. Сами понимаете: если возникнет чрезвычайная ситуация, я обязан знать об этом в первую очередь.

– А что может вызвать чрезвычайную ситуацию?

– В основном две вещи: в первую очередь – обесточивание роторных барабанов, это остановит дорогу и оставит миллионы людей в сотнях миль от дома. Если такое произойдет в час пик, нам придется эвакуировать всех этих людей с дороги, что не так просто сделать.

– Вы сказали – миллионы людей. Неужели их здесь так много?

– Конечно. От дороги, по которой мы сейчас едем, зависят двенадцать миллионов человек, живущих или работающих в пятимильной полосе вдоль всего ее протяжения.

Век энергии почти неразличимо сливается с веком транспорта, но два ключевых события четко разделены по времени: получение дешевой солнечной энергии и пуск первой механической дороги.

Несмотря на вспыхивавшие от случая к случаю кампании за экономию энергетических ресурсов, уголь и нефть в США были позорным образом разбазарены еще в первой половине двадцатого века. За этот же период автомобиль, начинавший как скромная, одноцилиндровая безлошадная карета, превратился в стального монстра мощностью в сотню лошадиных сил и скоростью, превышающей сто миль в час. Даже в провинции автомобили кишели, словно дрожжи в закваске. Только по данным 1955 года один автомобиль приходился на каждых двух человек.