Тут-то все мы и услышали не выстрелы, а удары пуль в бронежилеты. Оба духа свалились там, где недавно лежал я. Стреляли одновременно оба снайпера. Видимо, они оценили ситуацию и на короткое время оставили засаду без внимания.

Бандитов против меня осталось пятеро. Мои руки были заблокированы надежными хватами из традиционного борцовского и ментовского арсенала. Я никак не мог освободиться.

Духи никак не пытались помочь тем своим людям, которых поразили пули снайперов. Они прекрасно понимали, что те уже в этом не нуждаются. Пятеро уцелевших бандитов повели меня через щель, и скоро мы оказались в большой подземной галерее.

Я находился в бедственном положении. После удара камнем по затылку за шиворот текла кровь. Но я пытался мыслить и даже считать шаги, чтобы не заблудиться, если получится совершить побег.

Я нисколько не сомневался в том, что смогу это сделать. Не построена еще та хитрая тюрьма, из которой невозможно убежать. Не родились еще те охранники, с которыми не справится хорошо подготовленный боец…

По всем психологическим параметрам я смело могу отнести себя к «человекам тертым». Мне, как правило, удается делать верные выводы из информации, получаемой с разных сторон, строить свое поведение в соответствии с ними, вести себя адекватно.

Меня, если говорить честно, заставили возвратиться в родные края. Вернее сказать, официально мне только предложили это сделать. Такую идею озвучил Осман, рыжебородое американское чучело йеменского происхождения. Не могу сказать, что я его ненавижу, но испытываю к нему некое похожее чувство. Он, как мне думается, это понимал и именно потому выбрал для возвращения в родные мне горы именно мой джамаат. Хотя все мы отлично знали, что будет игра в русскую рулетку, когда барабан револьвера заполнен патронами наполовину вместо одного-единствен- ного.

Тогда Осман еще не думал, что и ему самому придется отправляться в Россию вместе со мной. Он, скорее всего, ждал, что я откажусь, начну ссылаться на то, что мой джамаат самый опасный для врага из всех наших сил, оставшихся в Сирии. Дескать, я вложил невероятно много сил в налаживание дисциплины и боевой подготовки своих людей, обучал их всему, что знаю и умею сам. А это немало. Боевой багаж у меня солидный.

Но к моменту, когда прозвучало это лестное предложение, я уже знал, что может означать мой отказ, слышал о судьбе командиров сильных и многочисленных отрядов, которые поступили так. После этого они просто пропадали, исчезали неведомо куда, например по дороге в штаб. Или же машина попадала в засаду «сирийских диверсантов» из пресловутых «Сил тигра», которыми руководит бригадный генерал Сухель Аль-Хасан.

«Силы тигра» – это вообще-то элитная дивизия сирийского спецназа, которой привычно приписывают многие операции и на фронте, и внутри нашей территории. Генерал сумел отлично подготовить свою дивизию, обучить личный состав. С нашей стороны было очень мало героев, желающих встретиться с «тиграми» лицом к лицу.

Во время второго наступления правительственных сил на Пальмиру мой джамаат находился на самом острие атаки противника. Мои моджахеды не дрогнули, отошли только после того, как справа и слева от нас бежали, бросив позиции, соседние отряды. Мы рисковали оказаться в окружении и погибнуть под ударами артиллерии и авиации.

Тогда-то мне и довелось увидеть, как воюют «Силы тигра». Они вели наступление очень организованно, со знанием дела и с учетом особенностей местности, которые использовались ими по полной программе. Я, бывший командир десантно-штурмового батальона ВДВ Советского Союза, оценил работу, проделанную Сухелем Аль-Хасаном, и не нашел, к чему придраться, хотя и хотел бы увидеть слабые стороны бойцов этой дивизии. Я даже специально высматривал их, чтобы при возможности использовать самому и другим подсказать, но ничего найти не сумел. Они воевали грамотно, были очень неплохо обучены.