Дмитрий Алексеевич тщательно скрывал от знакомых, что любит иногда поглядеть по телевизору боевики и комедии в компании кота Василия.

– Ну… врачи говорили, что память вернется… что, возможно, это произойдет не так скоро, как бы хотелось, а возможно, не произойдет вообще… Они, мол, сделали все, что могли, теперь нужно надеяться на скрытые резервы организма. А пока вести здоровый образ жизни, избегать стрессов, волнений и психологических травм… В общем, вы меня понимаете…

– Да-да, – рассеянно кивнул Старыгин, представив, как солидный профессор говорит гладкими обтекаемыми фразами, поднимает глаза к потолку и легонько пожимает плечами.

– И только одна пожилая докторша, которая проводила со мной сеансы в барокамере, высказалась честно, – продолжала Лидия. – Она, дескать, работает уже больше тридцати лет и за это время, наглядевшись на больных с травмами головы, уверилась совершенно точно: судьбой человеческой управляет кто-то свыше. Сами посудите: одному подъемным краном чуть не полголовы снесло, или же упал на камни с высоты десяти метров. И ничего – очухался, отлежался, раны зашили – и пошел он себе дальше жить-поживать, женился и детей нарожал. А другой со стула свалился или о дверной косяк головой стукнулся, и готово – инвалид на всю жизнь, разум и речь отшибло, едва может ложку ко рту поднести… Это я ее слова в точности повторяю…

– Да уж, – произнес Дмитрий Алексеевич, чтобы дать понять собеседнице, что он ее внимательно слушает. Лидия, однако, приняла его слова за выражение некоторого скептицизма и нахмурилась.

– Не смотрите так на меня, я рассказываю все как есть!

– Да что вы… – Старыгин смутился, – я слушаю вас, слушаю очень внимательно…

Он повернул голову и оглядел зал. Люди за соседним столиком поели и ушли, в углу парочка пила кофе. Девушка слизывала с ложечки мороженое и смотрела на своего спутника влюбленными глазами. На один краткий миг Дмитрий Алексеевич позавидовал их молодости и беззаботности. Ему тоже в данный момент хотелось бы спокойно сидеть, отдыхая после трудного рабочего дня, и болтать со своей спутницей о пустяках. Вместо этого он слушал какую-то несуразную и малоправдоподобную историю о потерянной памяти.

Девушка почувствовала его взгляд и повернулась. Ничего особенного: обычная смазливая мордашка, пустые глаза, дешевый макияж… Парень был ей под стать.

Старыгин тут же опомнился – какое ему дело до соседей по залу? Его привлекает именно эта женщина, что сидит за его столиком, она ему нравится, в ней есть тайна…

– Короче, та врач сказала мне, что можно уповать только на Бога. И надо смириться и жить с тем, что есть, – сказала Лидия, – в самом деле, могла ведь и жизни лишиться. Или калекой стать, а так только память пропала. И то избирательно.

– Наверно, она права, – ввернул Старыгин.

– И тогда муж решил увезти меня далеко, в надежде, что новая жизнь, новые люди, новые впечатления подстегнут память и мозг излечится… Такое бывает…

– Возможно… – снова неуверенно протянул Старыгин, – и как, помогло?

– Вы же сами видите, что нет! – в явном раздражении она повысила голос.

Дмитрий Алексеевич едва удержался, чтобы не пожать плечами. Он ничего не видел. Да и как такое можно увидеть? Ему рассказывали по меньшей мере странную историю и предлагали принимать ее на веру. Он отвернулся, чтобы Лидия не прочитала по его глазам все, что он думает о данной ситуации.

На стене справа Коломбина жарко целовалась с Арлекином, а на заднем плане Пьеро в отчаянии заламывал руки, снова глядя отчего-то не на счастливых любовников, а на луну. Луна тут не свисала печально с небосклона, а удобно устроилась меж ветвей пинии и смотрела на несчастного Пьеро с насмешкой.