Пройдя по коридору на кухню, она порадовалась, что никого не встретила – вечер был волнительный и немного нервный, и сейчас очень хотелось побыть одной, а не выслушивать малоинтересные истории или поддерживать пустой разговор. Выпив полстакана холодной воды, Сашенька взяла с подоконника красное яблоко и пошла в свою комнату. Вот сейчас она ляжет на кровать, прямо так, не раздеваясь, закроет глаза и подумает о чем-нибудь… хорошем. Про Пашку подумает, про свои дурацкие «апчхи» и про то, что завтра будет новый день – замечательный, солнечный, добрый.

Сашенька достала из кармана ключ (приходится запираться, а что делать?) и… услышала громкий, раскатистый храп, который доносился из ее комнаты.

Этого не может быть…

Она прислушалась.

Храп.

Точно – храп!

Сашенька надавила на ручку двери (открыто!) и заглянула в комнату. На кровати лежал человек. Мужчина. Огромный, как бык. И он спал. И, скорее, всего видел красочные сны – свет настольной лампы падал на мясистое лицо и грузное тело, давая возможность оценить незнакомца целиком и полностью.

– Кто это? – вслух изумилась Сашенька, отлетая от двери, как ошпаренная.

Кто это???!!!

На ее кровати???!!!

Только сейчас она заметила в углу, около старой тумбы, большую кожаную сумку с потрескавшимися ручками.

Командировочный… опять… но почему в ее комнате?

Закусив губу, Сашенька заметалась по коридору. Первым желанием было броситься к тетке и все выяснить, но к горлу подступил ком обиды, из глаз брызнули слезы, а сердце сжалось и забилось, как у насмерть перепуганной птицы. Ну пойдет она сейчас к Галине Аркадьевне и та ей что-нибудь ответит, но мужика-то этого с кровати до завтрашнего утра точно не спихнуть, да и нет желания заходить в комнату после такого… свинства.

Сашенька села на стул и беззвучно заплакала. Хватит. Пашка прав, она должна изменить свою жизнь. Она должна заявить о своих правах и должна стать сильнее и настойчивее. Завтра утром она поговорит с Галиной Аркадьевной и… и пусть жильцы выметаются к чертовой матери!

– Пусть выметаются, – всхлипнула Сашенька и, вынув из кармана платок, шумно высморкалась.

Завтра, она поговорит с теткой завтра…

Владимирская область

Федор Иванович Веревкин сидел в шкафу. Пушистый мех, украшавший рукав куртки, противно лез в лицо и вызывал вполне справедливые приступы негодования. Но убрать «эту гадость» было совершенно некуда, а если учесть, что дышать в столь ограниченном пространстве, забитом шмотками, весьма проблематично, то хоть караул кричи! А еще под задницей, как назло, оказался шуршащий пакет, а значит, телодвижения не желательны. Хруп, хруп – и все! Задушит Отелло и Дездемону, и этого… как его… ну, хахаля ее!

«То есть меня, – подумал Федор Иванович и дернул носом. – И доказывай потом свою непричастность и невиновность…».

Веревкин прислушался, тяжело, но беззвучно вздохнул. Вообще-то, он причастен и виновен, чего уж там… и еще неизвестно чем для него эта история закончится, но… но жить-то хочется.

А все так красиво начиналось – собственноручно выращенные гладиолусы сорта «Донна Мария», плитка молочного шоколада и коронное «как вы прекрасны, Танечка».

Татьяна Ильинична, работающая продавцом в колбасном отделе скромного магазинчика, раскраснелась и пригласила к себе. Не зря же он «окучивал» ее два с половиной месяца: и подарочки дарил, и поглаживал, по возможности, мягкие места, и шептал в ушко комплименты, и ручку целовал. Этакое настойчивое заигрывание с ясным подтекстом. Вроде как, и ей сериальных приключений хочется (скоро уж пятьдесят лет стукнет, а приключений все нет), и ему «надоть». Хотя она не в его вкусе, но зачем усложнять… Крепко сбитая невысокая хохотушка, крашенная «а-ля блондинка» (волосы цвета увядшего лютика), обладательница трех золотых зубов, поклонница яркой косметики – не так уж и плоха Танечка! И колбасой «докторской» пахнет, что немаловажно… И все уже было, как у людей – страсть приняла подобающее ей горизонтальное положение, сердца бились в унисон, «молодая» хихикала часто и призывно, но… с ночной смены неожиданно вернулся муж… Ситуация, как в заезженном анекдоте.