Сережа мог бы сказать, что хотел детей. Я бы пересмотрела взгляды на это. Мы могли бы это пережить. Подумаешь, какая-то Жанночка беременна! Мы с Сережкой любим друг друга… О чем я думаю?! Измена – конец отношений, какие бы они ни были! Но прошлое нельзя отпустить за пять минут. Дерево с корнем тоже не вырвать одним махом. Я смахнула слезы, проступившие на глазах. Со стороны это могло выглядеть, будто я оплакиваю любимого. Где-то так и есть.

Так, все. Соберись, Каролина. С Сережей – все.

Я вновь посмотрела на собравшихся, но, судя по их лицам, никто не горевал о кончине Колиного папы. Происходившее больше походило на дань вежливости. Они пришли сюда, потому что знали усопшего и скинулись на поминки.

И вновь я ощутила холодный взгляд. Да что ж такое?!

На кладбище царила тишина. Трое крепких мужчин подняли гроб и вложили его в саркофаг. Николай уткнулся в мой живот, а его плечи затряслись от плача.

– Ты хочешь уйти? – прошептала ему на ухо, немного склонившись. Вот теперь на меня все посмотрели, как на врага народа. А я что сделаю? У меня ребенок нервничает! Коля кивнул, не отпуская мою юбку. – Ну, тогда пошли. – Юстас аккуратно сжал мой локоть, качая головой, мол, нельзя уходить. Я нахмурилась. – Мы уходим, – прошептала ему.

Его глаза молили остаться, а плачущий ребенок решительно тянул меня к выходу. У детей вообще нельзя идти на поводу, но сегодня я с ним была солидарна.

Юстас шепнул мне на ухо:

– Нельзя уходить. Николай должен остаться до конца.

– Я понимаю, но посмотрите на него. Отца уже не вернуть. Если он не увидит, как его тело прячут в землю, ничего не случится.

Надеюсь, меня никто не слышал. По спине прошел холодок. Мне здесь не нравилось, как кошке, которая чувствует привидения.

– Хорошо. Идите, но дождитесь меня на выходе, – Юстас замешкался, но все-таки кивнул, отпуская меня и Колю.

Мы быстрым шагом отдалялись от саркофага, не оборачиваясь, будто мы два героя эпичного боевика. Только нам обоим надо было бы сопли подтереть. У самого выхода услышали низкий голос с легкой хрипотцой:

– Наследнику необходимо остаться до конца церемонии.

Измена мужа, о которой я знала всего один день, крепко развила во мне нелюбовь ко всем мужчинам. Изменил один, а отдуваться будут все. Потому так и хотелось удавить того мужика, что нас остановил. Я развернулась и застыла, а все потому, что на меня смотрела копия Колиного папы. Будто он ожил и надел парик с длинными черными волосами. Только у этого видно, что волосы свои. Прямые черты лица, волевой подбородок, крылья носа хищно раздувались при каждом вздохе. Кустистые брови над карими глазами с тяжелым взглядом смотрели в мои. На щеке едва заметный тонкий шрам. Черный камзол с черным плащом, накинутым на одно плечо, штаны заправлены в сапоги. Хотя я и не метр с кепкой, мужчина на голову выше меня, несмотря на то, что стоял, опираясь на трость с золотой рукояткой в форме головы дракона с рубинами вместо глаз. Красивый мужик. Явно за таким женщины бегают. Да, есть на что посмотреть, эстетическое наслаждение мне никто не запрещал. Вот только на душе было тяжело.

Похоже, это дядя Коли, которого, со слов Юстаса, я должна опасаться.

– Мы идем домой, – ответила ему.

А ведь мой Сережа по сравнению с ним – задохлик. Только почему секретарь отца Коли не предупредил, что дядя такой?

– Наследник должен оставаться до конца захоронения, – пренебрежительно ответил он, будто я какая-то букашка. Коля спрятался за мою юбку.

На том месте, где стоял гроб, вспыхнуло пламя.

– Нет, не должен. Это зрелище не для детей, – я повернула голову, глядя, как огонь взмыл ввысь, выпуская черно-серый клуб дыма.