К цели подходили с расстояния в три кабельтовых, и, как убедился Матвей, самым трудным оказалось выдержать в непроницаемо-тёмной воде правильное расстояние. Для этого они испробовали разные способы, включая, например, такой: к поясу Осадчего был привязан кончик шнура, который разматывал сидящий в лодке матрос. Задумка была такова – если не удастся сразу выйти точно на цель, они дождутся, когда шнур натянется (длина его была отмеряна в три с половиной кабельтова, немного больше расстояния, которое предстояло преодолеть под водой), следовало подвсплыть, оглядеться и, обнаружив шхуну, смутно вырисовывающуюся на фоне ночного неба, скорректировать курс. Но в итоге от ухищрений решено было отказаться – пловцы через небольшие промежутки выставляли из воды головы – ровно настолько, чтобы видеть происходящее – и уточняли направление.

Сегодня они сумели подойти к шхуне, потратив на это полчаса – плыть пришлось медленно, без малейшего всплеска. Осенняя водичка в бухте Золотой Рог не слишком-то тёплая, и Матвей успел изрядно окоченеть, прежде чем ткнулся головой в осклизлый, обросший водорослями и бугристыми ракушками борт.

Дальше всё прошло, как по маслу. Осадчий куском тонкого троса прикрутил мину к перу руля и уступил место напарнику. Матвей, обмирая от ответственности, нащупал рычажок установки взрывателя, медленно досчитал до десяти и вырвал чеку. Хлопнул по плечу Осадчего и они, загребая воду водолаптями, поплыли прочь от обречённой посудины. Тело Матвея покрылось липким потом – полтора пуда пироколлодия не шутка, и если не отплыть достаточно далеко, то всплывёшь, как глушёная рыба, кверху брюхом.

К счастью, всё обошлось благополучно. Механизм был выставлен на максимальную задержку в тридцать минут, направление на поджидающую «диверсантов» шлюпку указывал яркий фонарь. Они успели не только взобраться на борт, но и стянуть осточертевшие маски, когда пенный столб взрыва приподнял несчастную шхуну из воды и расколол пополам. А спустя малое время на берегу, верстах в двух от места испытания, замелькали огоньки фонарей, послышались крики, звон сигнальных колоколов.

– Просил же я Сергея Ильича предупредить полицию, что мы будем опытовые взрывы производить – чтобы зазря не поднимали паники… – с досадой прошептал мичман. – Так нет же, устроили тревогу по полной программе, ещё и палить начнут!

И точно – один за другим ударили выстрелы – стреляли, кажется, в воздух. Мичман выругался.

– Ты, братец, правь к берегу подальше от этого вселенского хая, – сказал он, обращаясь к старшине, сидящему у румпеля, – А то как бы сдуру в нас не пальнули! По берегам лодочные сараи да сети развешаны, а их по ночам стерегут от воров. У сторожей всегда или берданка или ружьишко там с дробью имеется…

Серёже ещё не приходилось терять корабли. Видеть – да, случалось, и не раз, и даже содействовать их гибели, особенно если речь шла о неприятельских судах. Но вот самому – нет, Бог миловал пока от этой участи – не довелось ему, подобно морякам Королевского Флота, провожать судно, по палубам которого сам недавно ходил, цинично-горьким «У короля много». Впрочем, оно как бы и не принято в Российском Императорском флоте, здесь в обычае другое – «Погибаю, но не сдаюсь».

Его самое первое судно, монитор «Стрелец», избитый английскими снарядами во время прорыва к Свеаборгу, когда отряд броненосных судов береговой обороны под началом вице-адмирала Брюммера вступил в бой со всей Эскадрой Специальной Службы, уцелело, было капитально отремонтировано и теперь продолжало службу на Балтике. Второй свой корабль, вспомогательный крейсер «Москва», он привёл в родной порт после дальнего океанского похода, закончившегося стычкой с британскими крейсерами у берегов Занзибара. И даже в ходе авантюрной южноамериканской кампании он сумел избежать потерь. И вот теперь капитан второго ранга Казанков готовил к выходу в море «Манджур», зная, что тому уже не суждено вернуться в родную гавань. Год назад транспорт был по изношенности исключен из списков флота, отчислен к Владивостокскому порту, где и находился на хранении. Скорее всего, «старичка» попросту затопили бы в одном из проливов Босфор Восточный – портовое начальство принимало меры предосторожности в связи с обострившейся международной обстановкой – и перспектива закончить карьеру в море, при выполнении ответственного задания казалась Казанкову куда более подходящим для заслуженного ветерана.