– У меня есть время в три часа.

– У меня сегодня все расписано, не полу… – сделала попытку девушка.

– Также я могу встретиться с вами в четыре или в пять часов, – дипломатично предложила Бритт-Мари.

– Сегодня мы закрываемся в пять.

– Значит, договоримся на пять, – подытожила Бритт-Мари, изготовившись сделать пометку в списке; свежезаточенный карандаш материализовался между ее указательным и большим пальцами.

– Но я же говорю – не получится! – простонала девушка.

– Значит, в пять вы заняты? – поинтересовалась Бритт-Мари.

– Да… ну как бы мы закрыва…

– А позже пяти мы встретиться не можем, – заметила Бритт-Мари.

– Что?

Бритт-Мари улыбнулась с поистине ангельским терпением.

– Я не хочу с вами ссориться. Совершенно не хочу. Но, голубушка, разве у нас военное положение? Цивилизованные люди ужинают в шесть, так что позже пяти для встречи поздновато, вы так не думаете?

– Да?

– Как по-вашему, мы можем встретиться за ужином?

– Нет… ну… а… что?

Бритт-Мари кивнула так, словно кивок стоил ей величайшего усилия.

– Ах-ха. В таком случае постарайтесь не опаздывать. Иначе картошка остынет.

И она записала: «18.00. Ужин».

Девушка еще что-то кричала ей вслед, но Бритт-Мари уже ушла. У нее нет времени стоять и талдычить одно и то же весь день напролет.

На часах было девять тридцать пять. Снова в дверь постучали ровно в одиннадцать. За дверью оказалась заботливая Бритт-Мари.

– У вас на что-нибудь аллергия? – спросила она.

– Чего? – отозвалась девушка.

– Есть ли что-то, чего вы не едите? – пояснила Бритт-Мари с тем стоическим спокойствием, каким следует вооружиться, говоря с человеком, который на любой твой вопрос отвечает: «Чего?»

– Я… вегетарианка, – выдавила девушка.

Бритт-Мари вынула записную книжку.

– Ах-ха.

Девушка засопела.

– Но… я же объяснила, что сегодня вечером не смогу…

– Вы рыбу едите? – перебила Бритт-Мари.

– Да… ну да, ем, но я же ска…

– Рыба – не вегетарианская еда, это мясо. Мясо рыбы, – пояснила Бритт-Мари.

Девушка прижала кончики пальцев к векам – так делают, когда привыкли объяснять сложные вещи простыми словами только потому, что многим кажется, что о сложных вещах надо уметь говорить просто.

– Я не ем красного мяса. Но людям обычно понятнее, если я говорю, что я вегетарианка.

Бритт-Мари приняла это к сведению.

– Вы едите лосося? – спросила она и участливо уточнила: – Это, знаете ли, рыба.

– Да. Я ем лосося, – признала девушка.

Бритт-Мари стряхнула невидимые крошки с юбки. Расправила несуществующую складку.

– Но мясо у лосося красное.

Может быть, девушка и собиралась что-то ответить, но Бритт-Мари уже спешила прочь.

Лосося Бритт-Мари готовит великолепно, потому что лосось – единственная рыба, которую любит Кент. Каждый день в пять часов Бритт-Мари звонит ему и спрашивает, вернется ли он домой в шесть, к ужину. Кент почти всегда говорит «нет», потому что у него встреча с немцами, но когда бы он ни пришел домой – горячий ужин всегда на столе.

«Ах-ха. Значит, невкусно?» – говорит обычно Бритт-Мари, пока Кент жует, и в ее голосе ни тени жалобы. «Ну что ты, что ты! Очень вкусно, очень!» – бормочет Кент, не отрывая взгляда от спортивной страницы в утренней газете. Он читает утреннюю газету вечером, отчего внутри у Бритт-Мари все тихонько кричит.

«Если вкусно, мне было бы приятно, если бы ты это сказал», – говорит она обычно и стряхивает со скатерти в ладонь невидимые крошки. «Господи боже, Бритт-Мари, я же сказал – очень вкусно!» – непонимающе возражает Кент, продолжая вычитывать что-то в телефоне. Бритт-Мари обычно поднимается и стряхивает невидимые крошки в раковину. Потом разгружает посудомойку и раскладывает столовые приборы как положено.