Действительно, рассказывала: с этого и начался их разговор о санитарах, которые дежурят на верхней террасе. Женя снова посмотрела туда, где желто-белую полосу пляжа пересекала тень далекой ограды. Но сейчас не было видно, что там ходит человек. Тем более двое.

Затем она перевела взгляд на тех, кого Марлеста назвала «баклажаночками». Их было пять, а еще одна девочка, Женя помнила, сегодня чувствовала себя так плохо, что осталась в палате, и с ней остались две медсестры. С теми, кто все-таки добрался до моря, медсестер и нянечек сейчас было больше, чем их самих, да еще две докторши, да еще специальная пионервожатая, которая к остальному отряду почти не приближалась… Как и сами девочки-коминтерновки. Мальчишки, что в отряде Тимура, помнится, тоже, а медиков и вожатых при них едва ли меньше.

Да, настрадались ребята… Надо будет все же постараться с ними поговорить, а то до сих пор что-то не получалось.

Они русский вообще знают? Даже это пока оставалось непонятным. Ну кто-то должен знать, хоть несколько слов.

– Зачем тут еще один санитар, тем более двое? – Женя пожала плечами. – Думаешь, этих не хватит?

Одна из медсестер как раз сейчас склонилась над ближайшей из синюшных девочек (той, которая чертила пальцем по песку) и, укоризненно покачав головой, что-то сказала ей, не разобрать, на каком языке. Та послушно втянула руку под простыню.

Женя присмотрелась к рисунку и вздрогнула. Это была словно бы работа настоящего взрослого художника: головогрудь и передние лапы паука – огромного, мохнатого, очень страшного, хотя весь он состоял из нескольких штрихов на влажном песке. Глаза у него были не паучьи, а точно бы лошадиные, полуприкрытые морщинистыми веками.

Но вздрогнула Женя, конечно, не от испуга, а увидев странное: медсестра торопливо и очень тщательно разравнивала песок сандалией, точно выполняя ответственную, наверно, даже опасную работу. Еще мгновение-другое, и от жуткого паучищи не осталось и следа.

Нога у медицинской сестры была мускулистая, как у спортсменки.

– Здесь-то хватит, – все так же уныло пробубнила Марлеста. Женя даже не сразу поняла, что та отвечает на ее вопрос, – а вот как повалится одна из них в обморок прямо в море, так он и прибежит!

– Да ладно тебе! – Женя вдруг разозлилась. – «Как» да «как» – у тебя тут не жизнь, а сплошное каканье! Все в порядке (она покровительственно хлопнула обиженно надувшуюся подружку по коленке): в море их тоже чуть ли не на руках сносят, забыла разве? А если и вправду что, то Клеопарда поможет!

Возразить на это было нечего: могучая Клеопарда, «девушка с двумя веслами», явно могла даже без чьей-то помощи вытащить из полосы прибоя хоть всех «синеньких» разом, упади они в обморок одновременно. Девочки невольно поискали ее глазами, и как раз вовремя: выпрямившись в лодке во весь рост, та замахала рукой старшей вожатой.

– Девочки, купаться! – вожатая немедленно поднесла к губам рупор.

Все вскочили и с визгом побежали к воде. Женя с Марлестой тоже, совершенно забыв о том, что обсуждали минуты и секунды назад: море было прекрасно, и жизнь была прекрасна, и…

– Назад, назад, – пробасила «девушка с двумя веслами». Она бдительно несла стражу недалеко от буйков. Женя еще в первый день поняла, что тут бесполезно объяснять, насколько ты хорошо плаваешь. Нарушительницу Клеопарда могла без лишних слов выдернуть из воды, как морковку из грядки, и с позором доставить в лодке на пляж. С Женей такого не случалось, а вот неугомонная Тонька Субботина, хваставшаяся, что Волгу переплывает, поплатилась.