— А что муж? — спросил громила с угрозой.

— Объелся груш! — я эмоционально фыркнула.

— Ты с ним живешь? — продолжал рокотать маньяк в фартуке.

— Еще чего!

— Любишь?

— Да боже упаси! — продолжала фыркать.

— Это хорошо. Хорошо, что ты не любишь Михалевского Владимира Егоровича. В паспорте прочел, — пояснил Кьерн.

Я подняла заплаканные глаза на мужчину, стерла слезы рукавом его же рубашки и тут же зарыдала — со всхлипами и иканием, и невнятным бормотанием о сыне.

— А ты что плачешь? — широкая ладонь нежно погладила мою голову.

И голос у маньяка ласковый стал.

— Я же сына никогда больше не увижу, — выговорила не с первого раза.

Громила многозначительно хмыкнул, подхватил меня со стула и сжал в объятиях, усаживаясь.

— Нужно поесть, — выхватив вилку из моих рук, зачерпнул рис. — Открывай рот.

И я открыла, обалдевшая от происходящего, прожевала и опять открыла — сквозь слезы всматриваясь в ставшее довольным лицо похитителя.

— Оладья будешь? Они у меня вкусные.

— А вы меня к празднику какому-то откормить хотите? — спросила, облизывая губы от соуса.

Уголки чувственных губ дернулись в улыбке, и Крьёрн раскатисто рассмеялся, и я за ним рассмеялась, только нервно и заискивающе.

— Какая же ты смешная, — меня стиснули и потерлись колючей щекой о висок.

Во пробрало-то красавчика… может, у него проблемы какие со здоровьем? Ну не может такой экземпляр нуждаться в женском внимании.

— Красивая, — громила урчал хищным зверем.

Боже, да он еще и близорукий… во мне почти семьдесят три кило.

— А пахнешь как, — восхитился.

Ну все, приплыли… сейчас опять примется лизать лицо. Спасите!

Даже хамоватая Ирэн поддержала панику, нецензурно высказываясь.

Но в один миг Кьёрн из милого, но очень крупного котенка, превратился в пугающего громилу. Мощное тело напряглось — окаменело.

— Я сейчас вернусь! — его густые брови сошлись на переносице, внушительная грудная клетка заходила ходуном.

Я только и смогла, что согласно пискнуть, оказавшись на твердом стуле.

Что же его так взволновало? — дождалась, когда хлопнет входная дверь, и побежала к окну, ведущему во двор.

Громила нервным жестом распахнул огромную кованую калитку.

Ой, а там же Вита! И мужик какой-то рядом с ней. Спасать меня приехали!

— Вита! — я закричала, а клыкастый бегемот как специально лаял, заглушая мои крики.

Маньяк-красавчик кивал, выслушивая мою подругу, покрутил отрицательно головой, и я истошно завизжала:

— Я здесь! — забарабанила ладонями по стеклу. — Вита-а-а! Я здесь! Я… — калитка хлопнула, отрезая меня от спасения. — Ах ты предательница, — ругалась на чем свет стоит, — засмотрелась на обнаженный торс, паршивка! Я же видела, как ты таращилась. Меня тут в инкубаторы записали, а она улыбалась, глядя в невероятные зеленые глаза.

"Да какие глаза? Витка на пресс засмотрелась, а про тебя и позабыла», — ворчала Ирэн.

— Прячься, — скомандовала вслух моя хамоватая половина, и я понеслась вглубь дома.

"Бежать! Не останавливаться!" — рявкнула Ирэн, подгоняя и привнося еще большую несобранность в моих действиях.

Я носилась из комнаты в комнату, но куда можно спрятаться взрослому человеку в незнакомом доме, а, главное, зачем? Я не знала. И я вернулась за стол и села на прежнее место, отпив чай. Помирать, так хоть не на пустой желудок.

Хозяин дома вернулся, посмотрел на меня с радостью и принялся мыть посуду.

— Подруга пришла тебе на выручку, это о многом говорит, — со странной гордостью в голосе похвастался громила. — Ты хороший человек, Ирина.

— Вот зачем я тебе?! — спросила у похитителя напрямую, а взгляд зацепился за литые мышцы спины. Они так красиво играли под гладкой кожей при каждом движении мужчины. Как же красиво… боже правый.