– Действительно, ничего хорошего, – угрюмо пробормотал Шерлок Зай.

– Потом приходить полиция и забирать моя. Совсем забирать. Находить мой дом какой-то сыр. Но я не кусать сыр! Совсем не кусать! Зацем мне цюзой сыр? Я есть цестный заясь. Я не красть, никогда не красть! А они говорить: старый Ван – вор! И сазать моя тюрьма! – Ван Заись в ярости хватил кулаком по столу.

– Успокойтесь, господин Заись. Мы понимаем ваше негодование.

– Когда моя выходить из тюрьма, мой дом зить другой. Совсем другой. Я его выгоняй, а он не уходить. Смеяться над старый заясь. Оцень нехоросё! – продолжал Ван, распаляясь все больше.

– Успокойтесь и ешьте салат, прошу вас.

– Спасиб, – плаксиво шмыгнул носом Ван Заись. – Хоросё! – но есть не стал.

– Так вы говорите, в вашей норе поселился другой. Кто он?

– Енот, осень плохой енот, осень. Его прогонять моя, ругаться, махать толстый палка. Нехоросё. Дом преврасять в сарай, больсой помойка. Таскать какой-то клетка, во-от такой, – показал Ван Заись, широко расставив лапы. – Зацем цестный зверь клетка, а? Нехоросё.

– Вы сказали: клетка? – насторожился Шерлок Зай, и мы переглянулись.

– Да-да, больсо-ой клетка. Ставить его в угол.

Ван Заись протянул лапу к тарелке, схватил пригоршню капусты и торопливо запихал в рот.

– А вы не заметили, у енота все пальцы на лапе или каких недостает?

– Да–да, – жуя подтвердил гость. – Один палесь не хватать. Во! – выставил он средний коготь на правой лапе. – Нет-нет, во! – сменил он лапу, подумав. – Тоцьно! Васа знать этот енот?

– Нет, мы его не знаем, но, думаю, скоро придется познакомиться, – нахмурил лоб Шерлок Зай. – Расскажите, пожалуйста, о вороне.

– Плохой ворон, оцень плохой! – покивал Ван Заись, засунул в рот еще немного капусты и захрустел.

– Ворона прилетала с корзинкой или без?

– Корзинка? – задумался Ван Заись, перестав жевать и уставившись в потолок. – Был корзинка, моя помнить. Ворон прилетай, ставить корзинка на ветка и кусать сыр. Доставать сыр и кусать. А потом гадить, гадить и орать! Нехоросё!

– А ворона, случайно, не роняла сыр?

– Зацем ронял? Совсем не ронял. Ворон кусать и гадить, а потом улетай! – махнул Ван Заись лапой, между делом прикончив салат, и виновато посмотрел на нас.

– Может быть, вы еще хотите? Так я быстро приготовлю, – мне почему-то стало жалко старого голодного зайца с осунувшейся мордой.

– Нет-нет, – запротестовал тот. – Моя хватит. Спасиб! Больсой спасиб! Моя приходить помогать, а не кусать.

– Что ж, – Шерлок Зай поднялся из-за стола, и гость встал следом, – должен сказать, вы действительно нам очень помогли.

– Правда? – глаза Вана Заися радостно заблестели. – Моя рада. Оцень!

– Сколько мы вам должны? – Шерлок Зай потянулся за кошельком, но Ван Заись вдруг вытаращил глаза и замахал лапами, отступая к двери.

– Нет-нет, не надо деньги. Моя просто помогать. Деньги не брать совсем!

– Ну что вы, возьмите, – продолжал настаивать Шерлок Зай, протягивая Вану пять монет.

Старик некоторое время колебался, стоя у входной двери и не решаясь принять деньги, потом поклонился и потянулся к дверной ручке.

– Не надо. Моя их не заработать. Моя кушать. Спасиб, больсой-больсой! – и вышел за порог, сутулясь и подволакивая лапы. Дверь за ним закрылась.

Мне стало совестно, что я так нехорошо думал о добром звере. Подумать только, тащиться в такую даль, чтобы помочь нам! Не за деньги, не за похвалу, а просто так. Захотелось догнать его и всучить ему проклятые пять монет. Но я понимал бессмысленность своего порыва: старый заяц ни в какую не согласится взять деньги, и от того будет неловко обоим. Поэтому я продолжал сидеть за столом, глядя на недоеденную рыбу, потом отпихнул тарелку и вздохнул. Есть расхотелось.