– …А вот еще интересная история! – Инспектор порылся в одной из стопок бумаг на столе, которых несколько поубавилось с момента нашего последнего появления в кабинете Листрейда. – Два кота, налакавшись валерьянки, решили ради шутки на время поменяться женами, а чтобы подлог не выявился, придумали перекраситься, но несколько переусердствовали с красками. Как результат, сердечные приступы у жен. Нет, право, видели бы вы этих клоунов, господа! Когда их доставили в отделение, они походили по расцветке скорее на павлинов или попугаев, нежели на котов.

– Ваш рассказ очень забавен, дорогой Листрейд, но мы по делу, – произнес Шерлок Зай, отставляя пустую чашку. – Благодарю за чай. Превосходный напиток!

– Может, еще капельку? – Листрейд с готовностью потянулся к чайнику. – Нет? Тогда я вас внимательно слушаю.

Инспектор принял важный и задумчивый вид, развалившись на стуле и поднеся коготь к губам.

– Вам что-нибудь известно о мадам Карконте?

– О! – резко выпрямился инспектор. – Неужели вы решили заняться одним из совершенно бесперспективных так называемых «сырных» дел?

– Полагаю, вам уже приходилось иметь дело с этой дамой, – произнес Шерлок Зай, закидывая лапу на лапу.

– Вы правы, коллега. – Листрейд помолчал, играя желваками. – Эти «сырные» дела порядком попортили мою нервную систему. И не только ее, если честно – была задета моя репутация детектива.

Мне пришло на ум, что портить особенно было нечего, так как репутации детектива у Листрейда никогда и в помине не было.

– Проклятая ворона, будь она неладна, – продолжал вещать Листрейд, хмуря брови и демонстрируя белые клыки, – мне все мозги проклевала своим сыром. Три дела. Три! И ни разу следствию не удалось прояснить ни вот столько! – Инспектор показал кончик когтя. – В каждом из случаев ворона обвиняла кого-нибудь в пропаже сыра.

– Не припомните, кого именно? – спросил сыщик.

– Если не ошибаюсь, псевдовором оказалась сначала белка, затем заяц, а после хорек. Я употребляю приставку «псевдо», поскольку до сих пор сомневаюсь в их виновности. Так вот, во всех трех случаях происходило одно и то же: сначала ворона начинала прилетать к их жилищу каждый день, усаживалась на ветку и каркала. Так продолжалось месяц, а то и два, но когда жилец не выдерживал и начинал буянить, пытаясь прогнать докучливую птицу, ворона заявляла в полицию, будто у нее крадут сыр.

– И сыр находили?

– Находили, – тяжко вздохнул Листрейд. – Он действительно обнаруживался в норе или в дупле, именно там, где и указывала ворона. Это был, как правило, очень маленький кусочек сыра, на котором, словно нарочно присутствовал след вороньего клюва. Все трое подозреваемых клятвенно заявляли, что не крали никакого сыра и впервые видят его. Но, согласитесь, что я мог поделать? – уныло развел лапами инспектор. – Улики есть улики! И бедное животное отправлялось за решетку по обвинению в воровстве. С меня требовали результатов расследования, да и сроки поджимали. Всем троим дали по три месяца – немного, но все равно неприятно, согласитесь?

– Вы полагаете, они были невиновны?

– Полагаю, да. Если хорек еще мог позариться на сыр, то на кой ляд он сдался зайцу и белке, которые его вовсе не едят? Разве что из желания досадить вороне?

– Возможно. А может, и нет. – Шерлок Зай почесал когтем между ушей. – Скажите, инспектор, а не сохранились ли у вас адреса осужденных? Если они, разумеется, уже на свободе.

– О, конечно! Для вас – все что угодно!

Листрейд выбрался из-за стола и прошел к картотеке. Порывшись в узких и длинных деревянных ящичках, он отобрал три серых карточки и передал их Шерлоку Заю. Сыщик взял карточки и внимательно изучил. Я тоже заглянул в них – мне было крайне любопытно, кто же пострадал от старой грымзы.