За окном завывала вьюга, в неистовой злобе бросая заряды снега в окна. Лубяной домишко содрогался под порывами ветра, но, построенный умелой лапой Шерлока Зая, упорно противостоял непогоде. Я с грустью взирал через расписанное ледяными узорами стекло на укрытый белым покрывалом лес. На улице было очень холодно, намело солидные сугробы, и ветки деревьев сильно клонились к земле под тяжестью снежных шапок, но в доме у нас царили тепло и уют. В жарком камине потрескивали березовые полешки, распространяя приятное сухое тепло по комнате. Сырость пряталась лишь где-то в углах, образуя ветвистые разбеги плесени, но с этим ничего не поделаешь до весны.

Шерлок Зай сидел в кресле и безуспешно пытался извлечь из неизвестно где раздобытой им скрипки мало-мальски чистые звуки. Пока выходило не очень. Скрипка подвывала, шипела, порой визжала, будто сопротивляясь неловкому обращению с ней, но Шерлок Зай продолжал мучить и ее, и мой несчастный слух. Наконец это ему наскучило, и, отложив скрипку в сторону (я украдкой вздохнул с облегчением), сыщик потянулся к другой напасти – курительной трубке. Но лучше уж противный дым, нежели совершенно невыносимое завывание, которое сам Шерлок Зай гордо именовал музыкой.

– Дорогой Уотерсон, – обратился ко мне Шерлок Зай, плотно набив и раскурив трубку, – что вы можете сказать о личности того, кто написал это письмо?

Я отвернулся от окна.

Мой друг протягивал мне распечатанный конверт из плотной желтоватой бумаги. Я подошел к креслу, взял конверт, извлек из него сложенный вдвое лист бересты и, развернув, вгляделся в написанный корявым почерком текст письма:

«Уважаемый Шеррлок Зай!

Всвязи с вазникшей у миня прраблемой, вынуждина пррасить вашей помащи в рраследовании однаво очинь непрриятнава дела, кррайне дасаждающева мине. Я уверрина, вы найдете вазможным выслушать миня. Я буду у вас завтрра вечиррам.

С уважением, инкогнита».

– Я получил это загадочное послание со вчерашней почтой и вынужден был признать, что оно меня крайне заинтриговало.

– Возможно, я ошибаюсь, но, мне кажется, что письмо писал какой-то безграмотный двоечник-подросток, решивший подшутить над вами. К тому же написано как курица лапой, – сделал я осторожное предположение.

– И это все, что вы можете сказать?

– А что же еще? – пожал я плечами, возвращая письмо сыщику.

Тот взял кусок бересты и хитро прищурился.

– Насчет курицы лапой вы почти угадали. Письмо писала ворона, старая подслеповатая ворона. И относительно учебы в школе вы тоже верно подметили – от силы два-три класса. Но еще могу добавить следующее: эта дама крайне своевольна, спесива, не терпит возражений – в общем, обладает очень дурным характером. К тому же она, несомненно, богата. У нее слабое зрение, как я уже говорил, тремор конечностей, и она просто обожает сыр.

– Невероятно! – воскликнул я, не уставая удивляться своему другу. – Как вам удалось выжать столько из клочка бересты? Это похоже на магию.

– Глупости! – отмахнулся Шерлок Зай, выпустив в потолок колечко дыма. – Но сначала давайте проверим истинность моих умозаключений. А после я поясню ход рассуждений, и вы убедитесь, что в моих выводах нет ничего экстраординарного – всего лишь обычная наблюдательность.

– С трудом верится, – проворчал я, но, зная непреклонность своего друга, мне оставалось лишь опуститься на стул в ожидании визита таинственной особы.

Время тянулось медленно. За окном начинало смеркаться, когда раздался громкий стук в дверь. Я вскочил со стула, бросился к ней и резким движением распахнул настежь. На пороге, зябко кутаясь в шаль, топталась старая ворона. На пальцах ее лап поблескивали два перстня – один с бриллиантом, а второй с изумрудом. И еще золотая печатка с вензелем. Ворона таращила на меня подслеповатые глаза, подернутые поволокой, и мелко дрожала от холода.