Заслышав рычание, вырывавшееся одновременно из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки, лапы Топтопыча разъехались в стороны, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором, навалились на косолапого.

Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре Топтопыча. На медведя градом сыпались удары, полицейские висли на его задних лапах, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.

Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал нападавших задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Но медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло в сторону. Однако сбежать Топтопычу не удалось.

Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.

Бац!

Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и медведь медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых откатился чуть в сторону, осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.

Я сначала не понял, что произошло. Остальные, судя по их озадаченным мордам, – тоже. Но когда все прояснилось, мы подбежали к счастливому Черепыху и долго хлопали по панцирю, расточая похвалы, пусть даже личной его заслуги в поимке преступника не было – случай помог.

– А вы говорили, на кой нам Черепых, шеф! – заметил между тем один из волков.

– Кто ж мог знать, – пробормотал Листрейд, озадаченно хмуря белесые брови.

Но тут под медведем завозился Лисье, и мы поспешили к нему на выручку. Однако лиса удалось вытащить из-под необъятной медвежьей туши не сразу, но, слава богу, Рыжуа не пострадал. После медведя тщательно связали, а затем все вместе, надрываясь, тащили из берлоги все еще не пришедшего в сознания Топтопыча.

В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается.

В берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, обнаружился дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал овальной ножкой.

Домой мы с Шерлоком Заем вернулись запоздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он старательно пытался скрыть свои чувства. Шутка ли: первое серьезное дело – и такой успех!