В то утро на перекрестке, где две тропы сливались в одну, я внезапно увидел группу мальчишек примерно моего возраста. Мы подошли к развилке одновременно с разных сторон и когда заметили друг друга, то в страхе замерли. Бежать я был уже не в состоянии и молча стоял, уставившись на незнакомцев. И тут заметил, что троих из шести я знаю. Я улыбнулся и вздохнул с облегчением – напряжение, неуверенность, паника исчезли. Ребят, которых я узнал, звали Альхаджи, Муса и Канеи. Они учились со мной в школе в Маттру Джонге. Мы не были близкими друзьями, скорее приятелями. Как-то раз нас четверых выпороли за то, что мы повздорили с одним старшеклассником. Наказание, по нашему общему мнению, было совершенно незаслуженным.

Мы пожали друг другу руки. По знакам, нанесенным на щеки, и чертам лица моих новых спутников можно было определить, кто из какого племени. Альхаджи и Саиду были темне, а Канеи, Джума, Муса и Мориба – менде. Они сказали, что направляются в селение Йеле в районе Бонте. По слухам, там безопасно, потому что в деревне стоят правительственные войска.

Я молча пошел за ребятами, держась на некотором расстоянии, пытаясь запомнить все имена. Похоже, я отвык от людей, и мне было неловко в их присутствии. Канеи, парень лет шестнадцати – постарше остальных, – обернулся и спросил, где я был и что видел. Я улыбнулся и ничего не ответил. Тогда он подошел ближе и ободряюще похлопал меня по плечу, будто знал, что мне довелось пережить.

– Не бойся, все наладится. Все будет хорошо, потерпи еще немного, – сказал он и снова потрепал меня по плечу. Я кивнул и опять улыбнулся.

Итак, я снова примкнул к группе подростков. Нас было семеро. Это в каком-то смысле осложняло мое положение, но оставаться в одиночестве мне больше не хотелось. Еще недавно мы были доверчивыми и простодушными детьми, но страх превратил многих подростков, таких же, как мы, в чудовищ. Случайные прохожие в ужасе шарахались от нас, хотя мы всего лишь хотели спросить дорогу. Иногда мы бежали им вслед, крича: «Вы нас не за тех принимаете!» – но люди только больше пугались.

На седьмой день пути мы встретили древнего старика, который едва мог ходить. Он сидел на веранде дома посреди деревни. Его лицо было таким морщинистым, что казалось неживым, хотя его темная кожа блестела. Он говорил медленно, долго шамкая перед тем, как произнести каждое слово, и при этом на лбу у него вздувались вены.

– Все убежали, когда услышали, что «семеро мальчишек» направляются сюда. Я не мог бежать. Поэтому они оставили меня здесь. Никто не понес меня на себе, да и я не хотел быть обузой, – поведал он.

Мы объяснили, откуда мы и куда направляемся. Старик попросил нас побыть с ним еще немного и побеседовать.

– Вы, ребята, должно быть, голодны. Там в сарае было немного батата. Можете приготовить его для меня и для себя? – попросил он вежливо.

Когда все мы почти закончили есть, он неторопливо сказал:

– Дети мои, сердце нашего народа ожесточилось. Люди больше не доверяют друг другу. Несколько лет назад в этой деревне вас бы гостеприимно встретили. Я надеюсь, что вы, мальчики, найдете безопасное убежище до того, как кто-нибудь, движимый недоверием и страхом, причинит вам вред.

Он начертил клюкой на земле карту.

– Вот так вы сможете добраться до Йеле, – сказал он.

– Как вас зовут? – спросил Канеи у старика.

Старик улыбнулся, будто знал, что кто-то из нас обязательно задаст этот вопрос.

– Вам не нужно знать мое имя. Когда придете в следующую деревню, просто сошлитесь на меня, как на старика, оставшегося позади.