Мы прошли под щитом и вошли в город. И здесь сразу привычно сосредоточились, готовясь в случае чего бежать и спрятаться. Но на полупустых улицах мало кто мог обратить на нас внимание.

Миновав несколько полузаброшенных районов, отличающихся лишь надписями на заколоченных дверях, мы наконец дошли до большого магазина, в котором обычно закупались. Уже глядя сквозь стекло витрины, я поняла: с продуктами не особенно хорошо. Впрочем, чего удивляться – даже в столице у нас почти не достанешь ничего.

Внутри оказалось не много людей. Скучали две кассирши, из дальних отделов доносились глухие голоса. Мы с Алом пошли вдоль полупустых полок. Глядя на них, я даже радовалась тому, что мы не приучены к хорошей еде и нам не нужно ничего, кроме картошки, хлеба и, может быть, какой-нибудь дешевой колбасы. И что Маара сама обеспечивает молоком наших «живых овощей» – я бы этим заниматься просто не стала.

Мы быстро прошли через магазин и взяли все нужное. У кассы я не удержалась и прихватила пару шоколадок – для Карвен, я знала, что это почти единственное, что она любит. Ал, заметив это, что-то осуждающе буркнул, но я тут же наступила ему на ногу. Кассирша, подняв взгляд, приветливо улыбнулась: она меня знала, я уже несколько раз приходила в этот магазин.

Взрослые улыбались мне очень редко, и я изо всех сил постаралась, чтобы ответная улыбка вышла теплой. Кассирша начала пробивать продукты, я стала складывать их в сумки и совершенно забыла про…

– Ал! – боковым зрением я увидела, как он незаметно схватил что-то с полки и сунул в карман.

От злости и страха у меня даже потемнело в глазах: чтобы еще и здесь нас считали ворами…

– Положи на место немедленно! – зашипела я, пользуясь тем, что женщина считала деньги, которые я ей только что отдала.

Он пожал плечами, показывая, что не понимает, о чем это я. Продолжая кипеть, я схватила его за руку и разжала пальцы, в которых, разумеется, ничего уже не было.

– Возьмите сда…

Не слушая кассиршу, я попыталась вывернуть Алу запястье, и перчатка тут же сползла, обнажив руку. Но в себя я пришла, лишь услышав истошный, полный отвращения крик какой-то стоявшей за нашими спинами женщины:

– А-А-А! КРЫСЫ!

Прежде чем я успела как-то отреагировать, Ал схватил одной рукой пакеты, другой меня и ломанулся к выходу. Я даже не сопротивлялась, потому что услышала тяжелый топот за нашими спинами. Обернувшись, я увидела двух охранников и какого-то высокого мужчину с замотанным шарфом горлом. Судя по злобному блеску его глаз, это был кто-то из горожан, считающих, что всех нас нужно не только изолировать, но и перестрелять.

Один из пакетов, которые волок Ал, порвался, и он бросил его.

– Придурок! – на бегу рявкнула я, подхватывая этот пакет под мышку. Мои ноги, закованные в туфли, и так заплетались, а с несколькими килограммами картошки меня начало заносить в сторону. – Что ты спер?

– Батарейки, мне надо…

– Тебе некуда их вставить, идиот!

– Очки… – он тоже уже запыхался и явно не считал нужным ничего больше объяснять.

Наши преследователи не отставали. Наверно, теперь их подгонял животный азарт к охоте. Не думаю, что охрана погналась бы за Алом из-за двух батареек. И мне совершенно не хотелось попасться как вчера.

Алан вдруг замедлил бег и крикнул:

– Давай к центру. Я их отвлеку, встретимся в логове.

Резко развернувшись, он бросился навстречу преследователям, а потом скользнул в какой-то переулок. Я решила не ждать, кого из нас они выберут своей жертвой, и рванула вперед, крепче зажимая пакет с картошкой и хлебом под мышкой. Нога у меня подвернулась, и, шипя от боли, я прямо на бегу сбросила туфли. Думать о возможности наступить на стекло или обломок асфальта было некогда. Главное – я могла бежать быстрее. И больше я не оборачивалась, радуясь тому, что Госпожа Президент запретила выдавать магазинной охране оружие, снабдив их лишь электрошокерами.