Наконец, в кабинет вошла Элеонора, а с ней высокая изящная женщина в темных очках и такой же темной юбке до колен и белой блузе. Почему-то она показалась мне знакомой. Немного раскрепощенная и дорогая офисная одежда говорила о том, что она, вероятней всего, была чьим-то секретарем, доверенным лицом, ассистентом или что-то вроде того.

Женщина села напротив меня, не улыбнувшись.

Элеонора села за стол и кивком дала мне знать, что мы можем начать. Я включила диктофон и открыла ноутбук.

— Как мы можем звать вас, мисс? — спросила главный редактор.

— Клио.

— Хорошо, Клио, это мисс Стоун, она возьмет у вас интервью. Материал выйдет под ее именем. Никаких фотографий и никто не узнает о том, что это интервью дали именно вы. Избегайте личностных фактов или деталей, которые могут указать на вас. Говорите только о том человеке, который нас интересует.

Клио кивнула.

— Итак, вы пришли сюда, чтобы рассказать нам о мистере Маккамоне.

Мои летающие по клавиатуре пальцы запнулись, и я подняла взгляд на Элеонору.

Клио, черт возьми. Одна из муз в греческой мифологии. Элеонора кивнула мне, мол, задавай вопросы, Денни.

— Вы работали на мистера Маккамона?

— Можно сказать и так.

— Точнее, пожалуйста.

— Я была его музой, — ответила она.

— В чем заключались ваши обязанности?

— В том, чтобы регулярно удовлетворять его.

Я снова посмотрела на Элеонору. Та ответила мне упрямым прямым взглядом, а губы беззвучно прошептали: «Продолжай, Дени».

— Что значит «Удовлетворять его»? — произнесла я.

— Он трахал меня каждый день. Много часов подряд, не взирая на мои усталость и сопротивление. Секс вдохновлял его для работы над картинами.

Я снова посмотрела на Элеонору. Мой редактор не могла не знать, что это ложь. Она ведь читала мою статью.

Может быть, она хотела, чтобы я вывела эту женщину на чистую воду? Ей стоило хотя бы предупредить меня заранее.

— Расскажите о том, где это происходило.

— В его мастерской.

— Вы подписывали с ним контракт о предоставлении сексуальных услуг?

— Да, но он не раз нарушал пункты контракта.

— Какие именно?

— Когда я надоела Маккамону, он стал приглашать других мужчин. Его не волновало, что я против и каковы мои желания. Я была с двумя и даже тремя мужчинами. У него на глазах. Пока он писал свои гребанные картины.

У меня пересохло в горле.

— Кто были эти мужчины? Его агент? Вы знали их?

— Нет.

— Как давно это было?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, он личного характера и может раскрыть мою анонимность.

— Хорошо, простите… Тогда я спрошу — он брал вас силой?

— Он не считался с моими желаниями, это точно! Пока он работал над картиной, я должна была быть в его мастерской. Голая и всегда готовая. Иногда он трахал меня своими кистями. Иногда рисовал прямо на моей коже, так он вдохновлялся! Потом я неделями лечила аллергию и раздражение, я просила его не делать так, но он не слушал меня. Во время сессии в мастерской с ним нельзя разговаривать, никак нельзя прерывать. Иначе будешь наказана, — ее голос сорвался.

— Как?

Она приподняла очки и вытерла набежавшие слезы.

— Он оставлял меня в мастерской, без еды и одежды. Он мог работать сутки напролет, и тогда именно отдых и свобода являлись вознаграждением. В мастерской нет кровати, только голый пол и холсты. В мастерской он не дает спать, требуя только кончать снова и снова.

— Кончать вас? — я не могла не спросить этого.

— Больше его волновали собственные оргазмы. Он не желал понимать, что телу нужен отдых. Он говорил, что раз у него не стоит на меня, то это я плохо стараюсь. За это я оставалась в мастерской на еще одну бесконечно долгую сессию. А однажды… Боже, — она всхлипнула. — Однажды мои месячные не пришли в срок. Тогда я услышала о том, что он сделает со мной и этим возможным ребенком, если я забеременела. Простите… — слезы продолжали катиться по ее лицу.