Кто такой этот Диабло Крус? Ну, и имечко! Зачем он приехал? Почему передо мной открываются неизвестные обстоятельства только сейчас? Как получилось, что я совершенно не в курсе происходящего? И вообще, откуда взялся этот сын, если у Андрея нет живых родственников? Вернее, я так думала, что нет, и документы это подтверждали. С языка чуть не сорвалось ругательство, но я сделала вид, что поперхнулась, и закашлялась.

– Дорогая, тебе плохо? – Андрей заботливо наклонился ко мне.

– Мамочка, тебе испанская еда поперек горла встала? Увы, так бывает, когда хочешь проглотить кусок побольше, а он не лезет.

– Дибо! – хором осадили сыночка муж и домработница.

Я разозлилась. Его его ядовитые фразочки с двойным смыслом меня достали! Мгновенно из головы вылетели вопросы, а из души сомнения и терзания. Я не просто разозлилась, а взбесилась так, что готова была броситься с вилкой наперевес на этого лощеного господинчика, который ехидно называл меня мамой. Я посмотрела на него, и, видимо, в моих глазах полыхало пламя, поэтому он поднял руки вверх, капитулируя, и сказал:

– Tranquilamente, mi mamita.** Спокойно, мамочка, спокойно! – Дибо встал из-за стола, потом подмигнул мне черным глазом и добавил. – Транквилизатор не хочешь принять, мамуля?

Я сжала вилку и вскрикнула: резкая боль пронзила ладонь. Я посмотрела на руку: костяшки пальцев побелели, а ногти со свадебным маникюром впились в кожу.

– Дорогая, ну, что ты, что ты? – всполошился Андрей. – Не обращай на него внимание. Дибо в России пробудет недолго.

«Да, но за это время он отравит мне жизнь. Или я его отравлю!».

– Андрей Степанович, вы собирались поехать в офис. Не переживайте, я позабочусь о Полине Олеговне, – вмешалась Таня, и я была ей благодарна.

Она отодвинула мужа в сторону, а потом проводила его из кухни. Я по-прежнему сидела на месте с вилкой в руках.

– Полюшка, дорогая, отдайте мне вилку. Вы себя поранили.

Я молча наблюдала, как она по одному разжимает мне пальцы, обрабатывает ранки на коже перекисью водорода и клеит на них пластырь. Потом с трудом расцепила сжатые до судороги губы и спросила:

– Он приехал надолго?

– Не знаю. Дибо – хороший человек, просто он очень любит отца и готов ревностно за него бороться. Вы держались молодцом. Если и дальше не будете его провоцировать, он смирится и отстанет.

Не провоцировать? Да я убить его готова. Во мне вдруг проснулась ярость дикой кошки. Ну, ну, посмотрим, кто сильнее. Я вернулась в спальню, никого по дороге не встретив. Переодевшись в демократичные джинсы, я подошла к окну и осторожно приоткрыла штору.

Особняк уже начал оживать: в саду мужчина в кожаном переднике и сапогах постригал газон. Две девушки в одежде горничных, задорно смеясь, пробежали по дорожке и исчезли в подсобных помещениях. Причина их веселья раскрылась сразу: следом неторопливо шел Дибо, покручивая на пальце ключи. Он тоже переоделся. На нем импозантно смотрелся синий костюм в узкую белую полоску и светлая рубашка с галстуком. Зачесанные назад волосы блестели на солнце.

«Да, он, кажется, чувствует себя в доме отца, как акула в океане, – неприязненно подумала я. – Интересно, куда он собрался?»

Дибо вдруг поднял голову, посмотрел на окна, и я испуганно отпрянула: еще решит, что я за ним подглядываю.

Я села на кровать и задумалась. Складывалось впечатление, что в доме о сыне моего мужа все знали. Как же так получилось, что эта информация прошла мимо моих ушей, и Глеб тоже о нем ничего не рассказывал?

Телефонный звонок отвлек меня от грустных мыслей. А когда я услышала в трубке голос Глеба, вообще чуть в обморок не грохнулась. «Вспомнишь заразу – появится сразу», – гласит русская поговорка. Это как раз о нем.