– Я уеду, и вам самому придется проследить, чтобы казахи вовремя сливали нефть в трубу. Они должны это делать в начале каждого месяца, не позднее десятого числа. И так весь квартал, – предупредил Грыжин.

– Сейчас как раз начало месяца, и ты можешь отследить первую поставку сам. А к следующей порции, надеюсь, ты уже успеешь отдохнуть и вернешься, – вытирая рот белоснежной салфеткой с золотыми иероглифами, возразил Аксенов. Он уже привык наблюдать за работой заместителя со стороны и большого желания менять привычку не испытывал.

– Это на тот случай, если я запоздаю, – ответил Грыжин. Иван Вячеславович поставил на стол рюмку, которую уже было собрался опрокинуть, и удивленно уставился на заместителя:

– Коля, что происходит? Ты собираешься отдыхать больше месяца?

– Это так, на всякий случай, – повторил Грыжин.

– Нет, ты, конечно, имеешь право, два года без отпуска. Но все контракты в твоих руках. Представляешь, что может случиться, если тебя так долго не будет?!

– Я вписал график работы в календарь. Там и телефоны партнеров, и порядок расчетов по текущим контрактам. Вам надо только открыть его, и вы все поймете, – продолжал Николай, стараясь не замечать беспокойства в голосе шефа.

– Нет, ты мне скажи, когда намерен вернуться? – настаивал Аксенов.

– Иван Вячеславович, я же сказал: на всякий случай. Все мы живые люди. Представьте, что мой самолет упадет. Я обязан оставить вас в курсе событий на фирме.

– Да, я понимаю, – ответил генеральный директор своему заму, хотя и его тон, и выражение лица говорили об обратном. – Но хотелось бы знать, когда ты вернешься из отпуска.

– Давайте выпьем. Что вы поставили рюмку? – ушел от ответа Грыжин.

Мужчины чокнулись.

– За твой отдых, – выдал тост Аксенов. Но особого оптимизма в его голосе не прозвучало.

– И за вас, Иван Вячеславович. Уверен, вы прекрасно и без меня справитесь…

Аксенов выпил и покосился на молодого коллегу, необычное поведение которого начинало его всерьез тревожить. Иван Вячеславович припомнил недавний завтрак с Грыжиным-старшим, когда тот приехал на студень матушки. Вспомнились слова старого друга о том, что вид сына ему не понравился. А теперь этот странный разговор… Неприятное подозрение кольнуло Аксенова:

– Уж не решил ли ты сменить работу, Коля? Конечно, ты взрослый, талантливый мужик и вправе поступать, как сочтешь нужным. Тогда скажи честно. Мы же не чужие. Для меня это, конечно, новость тяжелая, но что делать? Каждый волен жить своим умом, только не надо темнить с близкими людьми.

– С чего вы взяли? От вас я могу уйти лишь на тот свет, – горько отшутился Грыжин.

– Ну тогда кончай меня стращать и наливай, – облегченно вздохнул Иван Вячеславович, не подозревая, что в шутке молодого зама и содержится ответ на вопрос о странностях в его поведении.

Николай чокнулся с Аксеновым и залпом выпил.

– Вы меня подвезете до дому? Хочу с женой и мальчишкой перед отъездом побыть, – попросил он, когда они вышли из ресторана.

– А ты едешь в отпуск без жены? – удивился Аксенов и, подозрительно покосившись на Николая, добавил: – Уж не завел ли ты себе бабу?

– Не завел. Просто хочу побыть один. Да и Ни-китку таскать по гостиницам не хочется.

«Форд» лихо подкатил к дому Грыжина. Иван Вячеславович вышел из машины и крепко пожал Николаю руку:

– Возвращайся поскорей, Коля. Без тебя на фирме тоскливо.

– Постараюсь, – ответил Грыжин и, не выдер-обнял Аксенова.

Перед тем как вызвать лифт, Николай достал из кармана платок и приложил к глазам. Он никогда раньше не ощущал в себе склонности к сентиментальным порывам, но сегодня, думая, что прощается с шефом навсегда, слезу сдержать не смог.