Апраксин придумку не оценил:

– Какие тут к черту окияны, когда нам еще море Балтическое довоевывать надо!

Хотел было Кожин сказать генерал-адмиралу, что мечтать об окиянах никогда не зазорно, но сдержался.

Апраксин меж тем, глаза щуря, карту просмотрел и свой вердикт вынес:

– Творение твое лично государю покажу, коль понравится, будем печатать для капитанов! А ты покуда иди и отдыхай от трудов праведных.

Петру карта кожинская тоже пришлась по нраву, причем, в отличие от Апраксина, понравились и киты с фонтанами.

– Ишь ты, – сказал, – кто к нам в теснины балтийские пожаловал. Что ж, придет время, и мы к левиафанам сами наведаемся.

Подштурмана же Кожина за отличную службу велел царь произвести в чин флотского поручика.

Что ж, пока у Сашки Кожина все идет неплохо. Пусть он отдохнет пока от забот навигацких, ибо скоро предстоят новоиспеченному поручику дела поистине великие.

В 1716 году царь Петр решил поехать за границу. Во-первых, следовало осмотреть стоявшие в Померании и Мекленбурге войска, а во-вторых, поприсутствовать на свадьбе племянницы Екатерины Иоанновны с герцогом Карлом Мекленбург-Шверинским в Данциге, что имело значение политическое. Дорогой в Данциг Петр на неделю задержался в Либаве. Там среди старых лип и песчаных дюн он должен был принять ряд важных решений.

Меж тем с докладом Петру о результатах похода к восточным берегам Каспийского моря уже спешил капитан-поручик князь Бекович-Черкасский. В Москве он узнал, что царь отправился с вояжем в Европу и какое-то время должен быть в Риге. Однако в Риге царя Бекович уже не застал и смог догнать его только в Либаве.

С утра 25 февраля 1716 года Петр осмотрел стоявшие в Либавском порту российские корабли, а после сытного обеда с кровяной колбасой, миногами и тминным сыром в доме купца Стендера принял в присутствии государственного канцлера Головкина и командира преображенцев князя Долгорукого прискакавшего Бековича.

Вначале Петр внимательно расспросил обо всех обстоятельствах плавания по Каспию, о трудностях, лично просмотрел составленные бумаги и карты. Похвалил. Затем перешел к вопросам насущным. Задачи ставил, как всегда, быстро и конкретно:

– Ты, князь, начал неплохо, но это лишь орешки, теперь поговорим о будущих ягодках. Итак, достигнув нового русла реки Оксус, или, по-местному, Амударьи, оценишь, нет ли возможности перевести его в старое, затем поставь крепостцу на старом русле реки, где она впадала в Каспийское море. После чего склони хана хивинского к верности и подданству российскому и проси его послать своих людей вверх по Сырдарье, ранее называвшейся Сейхуном, до Эркети-городка для «осмотрения» в тех краях золота. На первые расходы даю тебе пять тысяч рублей.

Гордый вниманием царя и столь высоким назначением, Бекович-Черкасский вскричал с акцентом кавказским:

– Живот свой положу, а все сдэлаю!

Глядя на экспансивного кабардинца, Петр усмехнулся:

– Живот в песках дальних и дурак положить может, а вот все указанное мной исполнить и живым вернуться – дело куда как более стоящее. Крещен ты, князь, Александром, и в имени этом вижу я добрый знак! Ибо пойдешь ты путем Александра Македонского, а ежели один Искандер по пескам до самой Индии прошел, то почему и второму не повторить!

– Сдэлаю! – снова прокричал Бекович.

На этот раз царь уже несколько поморщился.

– Знаешь ли стольника – крещеного персиянина Михайлу Заманова? – спросил чуть погодя.

– Знаю, государь!

– Возьми его с собой в поход, он человек верткий и смышленый, полезен будет!

– Возьму, государь!