– Вы не удивлены?

– Нет. У всех людей свои жизненные истории. Мне немало их довелось услышать за годы журналистской работы. Вы подозреваете в краже вторую дочь?

– Да. Больше некому. Но я не хочу, чтобы об этом знали органы. Я хочу решить этот вопрос по-семейному… Коля не знает про эту дочь. Я оставила ее в роддоме. Мне было шестнадцать лет, когда я ее родила. Обе бабушки встали на дыбы. Я, как вы понимаете, не могла в шестнадцать лет содержать ребенка, а никто больше не хотел. Ну и позор для семьи, шестнадцатилетняя девочка… Советские времена… Мы с Колей эти советские времена ненавидим!

– Вы как-то отслеживали судьбу этой девочки?

Алла покачала головой:

– Она сама меня нашла. Месяца четыре назад. В мае.

– И?

Алла закурила еще одну сигарету.

– Она меня ненавидит. Нашла для того, чтобы высказать все, что обо мне думает. Я пыталась ей объяснить, что не могла ничего решить, за меня решали другие, которых уже нет в живых… Она не желала слушать.

– Она приходила в эту квартиру?

– Да. Коли не было. Он работал на объекте. Он же не все дома делает. Иногда просто не разрешается выносить реставрируемые предметы. Раздался звонок в дверь. Вы представляете, что я испытала, когда услышала ответ на мой вопрос: «Кто?» Я посмотрела в глазок – девушка. Одна. Я ее впустила.

– У вас не возникло сомнений, что это ваша дочь? Знаете ли…

– Она очень похожа на мою маму… И она точно назвала дату рождения и… – У Аллы на глаза навернулись слезы. – Она меня ненавидит! – повторила она.

– Она жила в детском доме? Или ей не повезло с усыновителями?

– Наоборот, повезло. Или она так сказала. Она, по ее словам, очень рада, что я ее оставила и она поэтому попала к хорошим людям.

– Зачем она приходила?

– На меня посмотреть, – пожала плечами Алла. – Усыновленные дети часто хотят увидеть своих настоящих родителей. Я прочитала много литературы по этому поводу. Поскольку Катя уже взрослая и, как я понимаю, о своем удочерении узнала не так давно, она захотела переложить на меня часть своих отрицательных эмоций. Сбросить негатив…

– Она рассматривала картины?

– Прошлась по квартире со словами: «Ну, мамочка, покажи, как живешь». А у нас – свалка. Я – плохая хозяйка, да и Коля постоянно что-то реставрирует. А тогда мы еще на дачу собирались. Тут на самом деле свалка была. У нас сумки, банки везде стояли…

– Вспомните, как она отреагировала на картины.

– Бросила странную фразу: «А Леонардо да Винчи прадедушка из Германии не вывез?» В Германии нет ни одной картины Леонардо да Винчи.

– Картины она внимательно рассматривала?

– Ну… рассматривала.

– Что-то конкретное ее заинтересовало?

– Вроде нет.

– Вас не просила что-то подарить? Не говорила, что ей что-то причитается по праву наследства?

– Я спросила… Ну то есть не за наследством ли она пришла. Мне было очень обидно! Она так ехидно со мной разговаривала! А она опять сказала, что взяла бы Леонардо да Винчи.

– Ваш дед точно не привозил ничего из работ Леонардо да Винчи? Советская армия же не только по Германии проходила. И вроде бы от него не только картины остались, а и чертежи, наброски… Я недавно прочитала, что от него даже рисунок полового члена остался, поясняющий, как этот орган наполняется кровью, твердеет и увеличивается в размерах. Все должно стоить очень дорого. Возможно, дороже, чем все ваши картины, вместе взятые.

– Никаких чертежей, набросков не было. Все, что привез дед, – перед вами.

Алла кивнула в сторону комнаты.

– Но откуда-то она взяла, что у вас может быть Леонардо да Винчи?

– У нас не было, нет и не может быть ничего из его работ. Никаких. Точно. Я не знаю, почему Катя его упоминала. Может, не знает больше никого из художников? И еще она сказала напоследок, что мне придется заплатить за то, что я сделала… Понимаете, Юля, она могла просто сделать мне гадость. Но я не знаю…