– Уверена, вы останетесь на ужин, – безапелляционно заключила Роза, чуть-чуть отходя в сторону, чтобы вся троица могла гуськом просочиться наверх мимо хозяйки.

– Конечно, мам, – признал поражение Паша, – и Марфа останется у нас на ночь.

– Вот как? – подкрашенная бровь взлетела. – Постелить ей в детской гостевой?

– Ничего не надо, мам. Мы сами справимся.

– Но…

– Мам! Мы спустимся к ужину.

– Хорошо, – Роза церемонно показала им пустой коридор, – идите. Я позову вас к столу.

Паша завёл гостей в дальнюю комнату, где были втиснуты две кровати, письменный стол и старинная карта столицы на всю стену – где-то полтора столетия назад, навскидку определила Марфа, часами торчавшая в библиотеке Фила и приблизительно знавшая, как менялась столица с годами.

Уже позже она облазила весь дом в поисках тайников, но тогда Марфа просто присела на край кровати и сочувственно спросила:

– Твоя мать всегда такая?

– Сколько себя помню. Без отца стало хуже, впрочем.

– А что с ним?

Паша помрачнел и прикусил нижнюю губу, но ответил невозмутимо:

– Когда-нибудь расскажу. Не сейчас.

– А что мы будем делать?

– Вы с Тоней располагайтесь, но не разбрасывайте одежду по всему дому, пожалуйста, а то мать окончательно запилит мне мозг.

Тоня закатила глаза, словно её уже ловили на подобных проступках, и расслабленно развалилась на второй кровати, а Паша вышел, напоследок пообещав зайти через полчаса. Как только стихли его шаги, Тоня горячо зашептала:

– Ну что, как он тебе?

– Ты о чём?

– Ну, как тебе Пашка?

– Вообще-то он угрожал прострелить мне башку, так что не очень.

– Ты глупая? Да он в восторге от тебя! Ещё никогда у него не было такой возможности подобраться ко всей сети разом! Да он будет с тебя пылинки сдувать!

– Зашибись. Ну тогда будем считать, что я тоже в восторге.

– Нет, серьёзно! Как он тебе? Колись!

– А кто его отец?

– Да так, штабная крыса. Он тебе расскажет, раз обещал. Там некрасивая история вышла, обычно мы про это не вспоминаем, вот и я тебе не советую лезть с вопросами, куда не надо.

– Ничего себе домик у него!

– А у Фила похуже был? Ты же там выросла.

– Погоди, разве я вам говорила, что выросла в его особняке?

Тоня застыла с разинутым ртом.

– Ладно, ты меня поймала.

Наедине расслабившаяся Тоня наговорила столько, что в голове не умещалось. И даже после этого Марфа отсюда не сбежала, хотя порыв-то был, и не единожды!

Итак, ещё мальчишкой Пашка почему-то обратил внимание на дом загадочного старика и часами следил за ним, сбегая из-под надзора деспотичных родителей и отчаянно придумывая себе более увлекательное занятие, чем регулярные драки по поводу и без. Конечно, он не мог не заметить и саму Марфу – худенькую девочку с диковатыми и смешными повадкам, явно чуждыми обитателям подобных домов в центре Москвы, если только они не принадлежали детям прислуги, но однажды переехавшая в особняк малолетка перевернула там всё вверх дном.

Во-первых, почти всю прислугу оттуда немедленно убрали, что слабо соотносилось с появлением в доме ребёнка, ведь Пашка на личном опыте знал, что им полагался целый штат надоедливых заменителей родительского внимания. Во-вторых, сам старик, еле-еле волочащий своё тщедушное высохшее тело, внушавшее наблюдательному мальчишке трепет из-за потрясающего сходства с Кощеем, как-то расцвёл с приёмышем и – Пашка готов был поклясться – проводил с этой зашуганной и неулыбчивой девочкой гораздо больше времени, чем его собственные отец и мать – с ним. Не то, чтобы он осознанно завидовал, в те годы ему казалось, что больше всего дети нуждаются в свободе от родительского гнёта, но…