– Да я не учил, Ваше Высокопреосвящ…

– Высокопревосходительство, – поправил он, лукаво улыбаясь.

– Высокопревосходительство, – покраснел я вновь. – Увидел, как Алексей Симеонович его применил. Решил повторить.

– Похвально. И весьма недурственно, надо заметить. Заклинание четвертого уровня сложности, да еще в случае первого сотворения… Знаете ли Вы, что спасли жизнь Максутову? Хотя Бог с ним. Знаете ли Вы, что смертельно рисковали, применяя его? Ведь Зеркало действует именно так. Отражает большую часть нанесенного урона, а меньшая достается заклинателю.

У меня комок в горле встал. Так значит, вот что сделал министр. Повесил заклинание на меня, а совсем не на себя. Получается, это пытались убить меня, а не Алексея Симеоновича? Вопрос – кто и зачем? Я же, вроде, никому дорогу не переходил.

– Видимо, на этот счет у Вас нет ответов, – князь правильно воспринял мое молчание. – Тогда перейдем к делу. Сначала Вы, Петр Филатович, – обратился он к нотариусу.

– Благодарю Вас, Ваше Высокопревосходительство, – смешно взмахнул рукой собеседник, отчего бумаги, зажатые под мышкой, чуть не полетели на пол. – Тут сущие пустяки, надо лишь поставить подпись. После чего все имущество ныне покойного Даниила Марковича и его средства перейдут к Вам. С одной оговоркой.

Я даже не удивился. Сейчас будет какая-нибудь приписка мелким шрифтом, вроде «вступающему в наследство надлежит каждое утро кричать петухом, умываться слезами девственниц и бить себя веригами». Наши банки такое часто практиковали. Разве что без слез девственниц.

– У господина Ирмера было только одно условие. Все достанется Вам, если Вы примете его фамилию. При этом необязательно отказываться от своей. У Вас, к примеру, фамилия может быть двойная.

– Это упростит получение герба, – вторил нотариусу князь. – Поскольку у Ирмера более нет наследников, то Вы можете взять за основу его изображение, добавив несколько деталей. Ибо в противном случае необходимо сначала подать прошение в Департамент Геральдики об изготовлении нового герба. После состоится заседание общего собрания, и Сенат вынесет определение, затем нужна процедура согласования с герольдмейстером и подношение к министру юстиций на высочайшее утверждение…

– Я понял, Ваше превосходительство, – прервал я к явному его неудовольствию. Ладно, отметим себе: нельзя перебивать старших по титулу и званию. – Я возьму фамилию Даниила Марковича. И в то же время оставлю свою.

– Превосходно, – почему-то обрадовался нотариус, будто был сам заинтересован в происходящем. – Тогда подпишите, пожалуйста, здесь, здесь и здесь. И еще вот здесь. Эти бумаги остаются у Вас, берегите их, а эти у меня.

– Спешу поздравить Вас, граф Ирмер-Куликов, – то ли с насмешкой, то ли искренне сказал Разумовский, протягивая мне приготовленную заранее грамоту. – Мы немного спешим и делаем все в обход заведенных правил, но таковы времена. Отныне Вы подданный его Императорского Величества. Со всеми правами и обязанностями. Еще, господин граф, думаю, не надо напоминать, что об инциденте с господином Максутовым лучше никому не говорить. А сульфар, скажем, достался Вам по наследству. Налог только на него все же не забудьте заплатить.

Я стоял в теперь уже своем доме, наделенный дворянским титулом, наряженный в дурацкую одежду. Во рту образовалась горечь, как у ребенка, которому пообещали мороженное, а дали рыбий жир. Разумовский заранее знал, что я соглашусь на условия покойного Ирмера и возьму двойную фамилию. И грамоту сразу подготовил. Что называется, увяз клювик, всей птичке пропасть.