Герман же на экран не смотрел. Дашина проба и без этого стояла у него перед глазами. В этот самый момент его занимало совсем другое! Сама актриса, которая с широко распахнутыми глазами внимательно наблюдала за собственной игрой. Даша утверждала, что охладела к кино, что больше не заинтересована в новых ролях. Она врала! Сейчас он, как никогда, был в этом уверен. Да, может быть, Даша Иванова действительно стала другим человеком. Скорее всего, так и было. Одно в ней не поменялось совершенно определенно. То, что завораживало его в ней ещё тринадцать лет назад. Фанатичная и безусловная любовь к кино. К процессу съёмки, ко всем даже незначительным деталям кинопроизводства. Мало кто так горел тем, что делал. Каждый отвечал за свой участок работы, но только одна она пыталась учиться чему-то сверх этого. Дашка вникала в любые нюансы. Присутствовала буквально на всех обсуждениях съемочной группы, пахала, как проклятая, на репетициях, а если и пропускала их, то только ближе к окончанию съемок. Когда уже плотно подсела на дурь. Но стоит признать, что даже тогда, с красными от недосыпа глазами, худющая, как жертва концлагеря, она скрупулёзно изучала отчеты операторов изображения и звука, а также всегда просматривала эскизы, которые создавались художниками-постановщиками для визуального планирования сцен. Он так отчетливо помнил ее светлую голову, склоненную над толстой папкой, полной каких-то бумаг… До нее никто этого не делал. Никто. В свободное время только Дашка, как тень ходила следом за операторами, редакторами, дольщиками, за всеми теми, кто мог её хоть чему-нибудь научить, и приставала к ним с расспросами. Даже бывалые киношники удивлялись такому нетипичному для молодой звездульки поведению.

Конец ознакомительного фрагмента.