– Стоп! Так ты с Черновым?

– Угу, – тихо говорю я, отворачиваясь к окну.

– Хорошо, что он приехал. Хотя в этом деле я в нем не сомневалась. И где вы сейчас?

– Едем. Как вернусь домой, я тебе перезвоню.

– А куда едете?

– Не знаю.

Сердце бешено бьется в груди, когда я передаю Никите телефон, касаясь его кожи. Шумно выдыхаю и тут же отворачиваюсь, злясь на себя за эту реакцию.

– Все нормально?

Поворачиваться не надо, чтобы понять, что Никита все понял и сейчас улыбается.

– Куда мы едем?

– Я же говорил – домой.

– Ясно.

Я молча киваю.

Становится не по себе. Слишком нормально я реагирую на слово «дом». Не волнуюсь, не паникую. Кажется, я даже совсем не против. Оправдываю себя только тем, что я хочу выслушать Никиту и не хочу разговаривать с Олегом.

Да, сейчас я готова выслушать мужа.

20. 20.

- Мира! Я в окно вас увидела, и не поверила, что это ты. – Олеся, не моргая смотрит на нас, улыбаясь при этом. Она вместе со своим мужем и трехмесячной дочкой, живут в соседней квартире. – Ты где пропадала? Несколько раз пробовала до тебя дозвониться, но ты вне зоны доступа. Отдыхать ездила?

Если, смотря на меня, можно подумать, что я отдыхала, то либо кто-то лукавит, либо я хорошая актриса. Скорее первое, потому что для второго, у меня слишком громко бьется сердце.

А еще Никита слишком близко стоит.

Что б его.

- Да я…

Меня перебивает крик малютки, и я даже радуюсь, ведь понятия не имела, что ответить соседке. Мы не настолько близки, чтобы при первой встрече рассказывать ей про нашу с Черновым семейную жизнь. Но и врать мне тоже не хотелось. Поэтому, когда Олеся переключила свое внимание на дочку, я выдохнула.

- Ой, пустышку в кроватке забыла. – Неожиданно для нас, она передает кроху в руки Чернова, хитро улыбаясь. – Ну, попрактикуйся, будущий папаня. Своя принцесса появится, уже будешь знать, как держать.

На первый взгляд Никита не изменился. Был камнем, камнем и остался. Но вот глаза… В них надпись транслировалась «Спасите! Помогите!»

Мне сразу же захотелось достать телефон из сумки, и сделать несколько фотографий на память. Вовремя одернула себя.

Нет уже никакой необходимости в этом.

Но смотря на мужа, который бережно держал чужого ребенка на своих руках, у меня защемило сердце. Глядя на них, мне становилось душно, и приходилось чаще дышать и энергично махать ресницами, отгоняя ненужные фантазии, которые еще совсем недавно были мечтой.

Стараясь не смотреть, разглядываю пол, только все равно не получалось сконцентрироваться на том, зачем я сюда добровольно приехала.

- Она такая крошечная. – тихо и с каким-то восхищением в голове, выдает Чернов.

- Ей всего три месяца. Конечно, она будет крошечной.

- Мира, может возьмешь? Вдруг, я ее уроню.

Вот, блин.

И как не взять, если в его голосе такая мольба и страх.

Беру на руки малышку, разглядывая ее маленькие пальчики, и миленькую повязку с единорогами на голове.

Чувствую на себе взгляд Никиты.

- Тебе идет.

- Молчи, Чернов. Лучше молчи. – шепотом рычу на него, и злюсь за разбитые в щепки мечты.

Если бы этот последний чертов месяц не развел нас Черновым по разным сторонам, то сейчас могло бы быть все по-другому. Возможно, я бы сейчас планировала ремонт в комнате, переделывая ее в детскую. Где-то в шкафу под моими вещами должен лежать журнал с детским личиком на обложке. Случайно увидела его в магазине, и не думая, купила, но даже открыть не успела.

Все, можно забыть.

Надо научиться отключать все эмоции.

Наверно, Никита понимает, о чем я сейчас думаю.

Где-то в глубине соседней квартире, слышится грохот, а затем из двери выбегает растрепанная Олеся, держа в руках ту самую пустышку.