Отец моего мужа владелец нескольких металлургических заводов в нашем городе. Большая шишка и именно он сыграл главную роль в том, что отныне я была вынуждена подчиняться Косте. Я не могла уйти, потому что тогда со связями отца он заберет мою дочь. Я не могла ринуться в бой, потому что знала, что я лишь простая девчонка из самой обычной семьи, до жизни которой в случае чего никому не будет совершенно никакого дела. Моя мама работает простым учителем в школе. Отец инженером на металлургическом заводе, которым управляет отец моего мужа.

У нас нет и никогда не было "крутых" связей и возможных влиятельных друзей, а потому я была вынуждена вот уже четыре года жить с тем, кого презирала сильнее всего на свете. С тем, кого мое сердце ненавидело. Я была вынуждена жить со своим мужем, потому что иначе потеряла бы все.

—Но ты обещала мне цирк! Я не хочу ехать к бабушке! Не хочу! — протестовала дочка, обиженно сложив ручки на груди.

—Вероника, прекращай истерить. Бабушка соскучилась по тебе, поэтому это даже не обсуждается! Цирк подождет, — родительским тоном, не требующего оспорения, сказал Костя и дочь бросила на него обиженный взгляд.

А я сползла с кровати и села на корточки напротив дочери, что продолжала дуться на каждого из нас и в такие моменты я чувствовала себя худшей мамой на свете, но вместе с этим ничего не могла изменить.

—Маленькая моя, я обещаю тебе, что мы сходим в цирк, слышишь? — и я начала нежно перебирать такие же пшеничного цвета волосы в своих руках. — Просто... У мамы очень много работы выпало на эти выходные.

—Ты не поедешь с нами к бабушке? — зелено-карие пуговки стали блестеть от обиды, а моя ненависть на мужа лишь возросла.

—Прости, Милая, я не смогу...

—Вероника, одевайся! — откуда-то из коридора закричал Костя, и оттолкнув меня маленькими ручками, дочь сползла с кровати, отправляясь за своим портфелем.

—Ника...

—У тебя всегда работа. И почему она важнее нашего цирка? — сказала дочь, с обидой посмотрев на меня, а мне уже захотелось разреветься.

И не знаю как мне все еще удавалось проглатывать этот огромный комок истерики. Может пустырник, что я пила каждый день, оказывал нужный эффект?

—Милая, ну конечно наш цирк важнее, — сказала я, осторожно подкрадываясь к дочери.

Руки потянули хрупкое тельце на себя в необходимости обнять и забраться носом в пшеничные волосы, чтобы почувствовать родной запах.

—Меня уже папа ждет, — буркнула дочь, по-прежнему обиженно отстраняясь от меня и мое материнское сердце с болью сжалось.

Слезы все сильнее застилали силуэт дочери, идущей в сторону выхода. Паника заставляла дышать чаще обычного. Сердце сжималось все сильнее, а ненависть и злость на мужа разъедали внутренности, лишая меня возможности нормально думать.

—Я люблю тебя, доченька, — тихо сказала я в ее спину с розовым портфелем.

Ника резко замерла, и обернувшись на секунду, в следующую она уже бежала ко мне, раскрыв для объятий маленькие ручки.

—И я тебя люблю, мамочка, — прошептала дочь, и зажмурив глазки, она из-за всех сил сцепила ручки, и издав тихое "Ммм", прижала меня к себе.

А я понимала, что хочу обнять ее так же. Из-за всех сил. Вкладывая максимум в это объятие, но не могла, потому что была куда сильнее маленькой девочки. Но я обнимала ее так же крепко, теряя слезы, пока дочь не видела.

—Я буду тебе звонить, — пообещала Вероника и я мягко улыбнулась.

—Хорошо, Милая, — и мечтающее никуда не отпускать Веронику материнское сердце поборол мозг, который заставил разжать руки.


На следующий день