- Так не бывает, Мирон, - произношу, появляясь в кухне, где он суетливо достает продукты из холодильника. – Неужели ничего нельзя узнать? Человека убили, и никто не знает, кто, за что?!
Голос срывается, Мирон тяжело вздыхает, прикрывая глаза, опирается ладонями на столешницу.
- Даш, - говорит, поворачиваясь ко мне. – Наверное, кто-то может узнать, и легко. Но я не Господь Бог, и не кручусь в этих кругах.
Сверлю его взглядом и понимаю: он это специально. Он хочет, чтобы я сдалась, чтобы забыла все случившееся. Чтобы простила тому ублюдку то, что он сделал.
Киваю, делая шаг назад, еще один, Мирон хмуро за мной наблюдает. Еще не так давно он радовался, что я начала выходить из комнаты и есть, теперь – нет. Он понял, что у меня появилась новая цель. Я хочу отомстить.
- Я пройдусь, - кидаю, резко выходя в прихожую, Мирон появляется, пока я дрожащими пальцами шнурую кеды.
- Я с тобой.
- Не надо, - выставляю вперед руку, - я хочу побыть одна.
- Даш… пожалуйста, будь осторожна.
Ничего не говорю, ухожу. Ловлю машину и еду в «Чарку». Не знаю, где еще искать Давида, но надо начинать с малого. Я надеялась, Мирон поможет. Но он не хочет. Не может понять, что я не могу жить, если не найду того, кто это сделал…
Давид оказывается на месте, принимает меня. Смотрит исподлобья, хмуро. Я представляю, как выгляжу сейчас: бледная, с темными кругами под глазами, с трясущимися руками.
- Ты ведь знаешь, кто его убил?- голос невольно срывается. Давид вздыхает, сводя пальцы у переносицы.
- Ворона… Это не имеет значения. Этот человек, кто бы он ни был, только исполнитель.
- А кто его заказал? Кто, Давид? Я имею право знать, кто так желал смерти моего мужчины, что сначала избил, а потом застрелил?
- Что тебе даст имя? – он смотрит усталым тяжелым взглядом. Я знаю, смерть брата он переживает сильно, но я не могу разделить с ним свое горе. Оно у нас разное. И мы разные. – Пойдешь его убивать? Даже не думай, Ворона, не дойдешь.
- Почему? Потому что он весь такой крутой? Это тот мужик, на которого Лука купил компромат? Да? Да, Давид?! Ответь мне, черт тебя побери!
Последние силы уходят, я не могу сдерживаться, захлебываюсь истерикой. Давид скручивает меня, прижимает так крепко, что я почти не могу дышать.
- Успокойся, Ворона, успокойся. Я знаю, тебе больно, - шепчет он мне в волосы. – И мне больно. Но жизнь продолжается. Мы должны жить, понимаешь? Месть ничего не даст, по крайней мере, сейчас не то время. То, что ты осталась жива – это чудо, Ворона, так не надо никуда лезть, потому что ничем хорошим это не кончится.
Я успокаиваюсь в его руках, и он ослабляет хватку. Но последние слова бьют сильно, наотмашь, я вырываюсь, размазывая по щекам слезы.
- А если я не хочу, чтобы это чем-то хорошим кончалось? Если я хочу туда, к нему?
Давид теряется, лицо его темнеет, он сжимает зубы, тяжело дыша. Я бухаюсь перед ним на колени. От неожиданности Давид делает шаг назад.
- Просто скажи мне имя, Давид. Скажи.
В качалке в этот раз не было вообще никого, и я отправилась домой. Загляну завтра вечером, и так день вышел насыщенный.
Мне пришлось выйти в центре, чтобы пересесть на другую маршрутку. Я вспомнила начало дня, и оно мне показалось ужасно далеким. Столько информации в один день, и все равно ничего толком неясно. Что накопал Давид? Узнал о тайном возлюбленном Кристины, который так и не появился за эти дни и на похоронах? Обо мне узнал? Нет, наверное, еще нет, иначе бы его ребята уже приволокли меня в «Чарку».
Чуть впереди у кафе тормознула машина, я зачем-то остановилась, узнав ее. Андрей. Странно так, вроде бы и не вспоминала его эти дни, а почему-то сердце екнуло. Надо было быстро проскочить мимо, но я так и стояла столбом, наблюдая, как он выходит из машины, как помогает выбраться с соседнего сиденья девушке примерно моего возраста. Она ему улыбнулась и так посмотрела, что стало ясно: у нее на сегодняшний вечер обширные планы.