«Курсант Литвяк, два шага вперед!» – скомандовала Раскова. Только теперь собравшиеся на построение сто с лишним курсантов истребительного полка – летчики, техники, вооруженцы – заметили, что на зимнем комбинезоне Лили Литвяк появился пушистый белый воротник. Накануне все получили зимнее обмундирование, в том числе теплые комбинезоны с некрасивыми коричневыми воротниками из цигейки. Лиля Литвяк, недовольная видом комбинезона, придумала выход: отпорола пушистый белый мех от «унтят» – меховых чулок, которые вкладывали в унты, и пришила его на комбинезон. Она очень любила белый цвет, и он ей был к лицу.

То, что военную форму перешивать не разрешается, ей не пришло в голову. Дома, когда ей в руки попадало не совсем подходившее платье, она садилась за любимую швейную машинку и моментально перешивала его. Мама, до революции бывшая мастером по шляпам, возможно, даже владелицей шляпной мастерской, прекрасно шила. Лиля научилась у нее шитью и унаследовала редкий талант из ничего создать красивый наряд. После ухода отца они жили очень бедно, мама билась как рыба об лед, но на Лилиных платьях всегда были банты, на пальто – большие меховые воротники. Красивые шарфики она себе делала сама. Девчонки во дворе ей завидовали: Лилька Литвяк была одета лучше всех.

Большинство Лилиных ровесниц в тридцатых годах были одеты очень бедно. Когда они были маленькие, в стране царил НЭП, все можно было купить, были бы деньги. Но в конце двадцатых годов, когда большевики приняли новый курс форсированного построения социализма, повседневная жизнь снова стала такой же «чрезвычайной», как в годы ленинского «военного коммунизма». Промышленные товары теперь выдавали населению по карточкам, но все равно, чтобы их получить, требовалось отстоять в бесконечных очередях. «В очереди становились с ночи. В очередях стояли семьями, сменяя друг друга» (Д. Гранин). Население страны, включая москвичей с ленинградцами, снова погрузилось в эпоху «оборванства и нищенства». Как вспоминала Лилина ровесница, все ее одноклассники «ходили в синих сатиновых халатах… Редко кто из ребят имел красивое шерстяное платье, или теплый свитер, или рейтузы. Одевались очень плохо, особенно в 1929–1933 гг. На ногах резиновые тапки или парусиновые баретки на резиновой подошве, руки вечно красные, мерзли без варежек. Какие у нас были пальто, уж не помню, но точно, что не купленные в магазине, а перешитые из какого-нибудь старья».[112] Единственная пара белья стала типичным явлением. Покупка пары галош, стоивших 15 рублей, в тридцатых годах пробивала огромную брешь в семейном бюджете.

В конце тридцатых ситуация начала меняться: появились модные журналы, а граждан стали даже поощрять одеваться хорошо. В моду вошли крепдешиновые платья и красивые прически. Жены партийных и советских работников уже не носили френчи и красные косынки, а одевались в элитных закрытых магазинах. Остальным женщинам купить красивые наряды было сложнее, да и не на что. Приобретя ткань по ордеру, шили сами. В случае бедных, как у Лили Литвяк, семей, спасали ситуацию только старые запасы: сохранившиеся с лучших времен куски материи, старая одежда, которую волшебные руки могли неузнаваемо переделать. Спасибо золотым рукам мамы и своим собственным: Лиля привыкла щеголять.

Но военные должны быть одеты по форме – по крайней мере, курсанты второго месяца службы. Вызвав Лилю из строя, Раскова поинтересовалась, когда она успела пришить новый воротник, и Литвяк ответила, что ночью. Раскова объявила, что Литвяк отправляется под арест на гауптвахту, где должна будет пришить белый мех назад на «унтята», а цигейку – обратно на комбинезон. Поступок Литвяк многих возмутил. Механик Фаина Плешивцева, высокая спортивная девушка, с осуждением глядя на Лилю, думала: «Как это может быть – идет такая война, а эта девушка, эта блондинка, может думать о такой ерунде, как меховой воротник! Какой же летчик из нее получится?»