) лежит по линии ее моральной спаянности. Это в еще большей степени подтверждает нашу мысль о том, что в случае столкновения с Красной армией, с которой мы не можем сравняться в численности и количественном отношении, победы нужно добиваться по линии моральной, и это слабое место Красной армии нам в случае столкновения необходимо будет использовать…» Коотани в своем выступлении скромно отметил, что он считается «только начинающим» в деле изучения России и занимается этим всего ^>4/_>4 года, в отличие от «присутствующих здесь полковника Касахара и Хата, которые уже более десятка лет изучают русскую проблему». Однако небольшой срок изучения России не помешал ему сделать некоторые любопытные выводы о сущности внутриполитических процессов в Советском Союзе. Так, Коотани в своем докладе отметил:

«Неправильно рассматривать расстрел Тухачевского и нескольких других руководителей Красной армии как результат вспыхнувшего в армии антисталинского движения. Правильно будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой Сталиным в течение некоторого времени работы по чистке, пронизывающей всю страну. Подобного рода процессы, надо полагать, будут иметь место и в дальнейшем. Эта чистка началась еще с позапрошлого года. В основе ее лежит желание Сталина в связи с растущей напряженностью международного положения достигнуть политического укрепления внутри страны и обеспечить себе свободу действий для проведения в жизнь своих планов… Мое личное мнение относительно этого мотива – что здесь не было ни плана восстания, ни даже террористических планов. Насколько мы можем себе представить, вполне возможно, что на попытку Сталина провести до конца чистку в среде армии военные специалисты ответили известным противодействием исходя из необходимости не подвергать снижению боеспособность армии. Тухачевский и другие могли, например, выражать протест в какой-нибудь форме против намерения расстрелять в один прием Путна, Примакова и связанных с ними лиц или против привлечения новых лиц к делу.

Вы подумаете, может быть, что только за такую оппозицию можно было бы не расстреливать, но так думают японцы, которые судят о России исходя из положения в Японии, в России же в случае столкновения поездов немедленно расстреливается начальник станции, который несет за это ответственность. Человеческая жизнь ценится в России дешево, и если мне скажут: “Не смешно ли, чтобы за такую оппозицию людей расстреливали?” – я скажу, что ничего смешного здесь нет, а для России это вполне возможно… Я слышал мнение, что хотя и Англия, и Франция, и Германия внимательно наблюдают за событиями в России, но только японская армия дает серьезную, сдержанную оценку этих событий. Кажется, и в газетах высказывалось такое мнение. Я хочу сказать по этому поводу, что японский Генштаб и японские военные круги лучше всего знают Россию и что органы, несущие ответственность за оборону государства, не могут позволить себе давать легкомысленную оценку событиям. Вы, может быть, скажете, что эта осторожная оценка основана на софизмах, но я был в России и наблюдал русские условия, и первая мысль, которая промелькнула у меня в голове, когда возникло нынешнее дело, была мысль: “Ну, теперь диктатура Сталина укрепится”, – а отнюдь не мысль о том, что ее песенка спета. Я намеренно выражаю это в безыскусственной форме, как это чувствует народ…»^>149

В отчетах послов иностранных государств нередко анализировались вопросы военно-политических отношений СССР с приграничными государствами. Например, в годовом отчете британского посла в Японии Клайва за 1935 г., направленного в МИД Великобритании, отмечалось: