«Как же мне тебя сейчас не хватает! Боже мой!» – пронеслось в голове.

Зараженные зарычали и бросились на нас.

Катя нырнула за спину, а вот Маша осталась на месте.

Подняла руку, растопырив пальцы.

Еще миг – и ее разорвут на части.

Раскромсают.

И косточек не останется.

– Маша-а! – закричала я.

Гудок.

Сзади.

Я чуть не подпрыгнула на месте. Благо, хватило толку в последний момент дернуть детей за собой – сработал материнский инстинкт.

И в этот момент улицу повернули броневики.

Они врезались в строй зараженных, пройдя через их ряды, словно нож сквозь подтаявшее масло.

Брызнула кровь.

Много крови.

Алый шторм.

И невыносимая вонь.

Броневики, не сбавляя скорости, пронеслись по улице.

Хрустели кости.

Трещала плоть.

Зараженные напоминали воздушные шарики, наполненные вместо водой кровью. Взрывались точно также.

– Поберегись! – раздался голос из микрофона. – Кто не спрятался – я не виноват!

Заработал пулемет.

Одного из зараженных, который до этого оказался вдавленным в столб, разнесло напополам. Останки с чавканьем сползли на асфальт.

– Да-а, ублюдки, подходите! – продолжал вещать голос. – Всех угостим!

А я поняла, что это не наше шоу – надо срочно уходить с улицы.

Сгребла детей в охапку и потащила к ближайшему подъезду.

– Быстрее, девочки! – поторапливала я. – Уходим! Пока им не до нас.

На спину брызнула кровь.

Как раз перед тем, как дверь за нами с грохотом закрылась.

***

– Нет-нет-нет! – продолжала шептать Маша, даже когда мы очутились в полной темноте.

Рванула назад.

К выходу.

Пришлось ее придержать.

– Нет! Куда-а?! – рявкнула я. – Тебя же убьют!

Девочка не сдавалась – пихнула в бок, так что я даже завалилась на стену.

– Они не могут так поступать! Это плохо! Плохо! Очень плохо! – пробормотала Маша.

И снова рванулась к двери.

Я попыталась задержать, но вышло неудачно – слишком тяжелая перчатка попала девочке прямо в живот.

Та охнула и осела.

Прямо во тьму.

– Маша-а! – я с ужасом поняла, что не вижу дочку. – Прости меня, пожалуйста! Я не хотела. Я только пыталась тебя остановить. Я только… Малыш, ты где?

– Она тут! – тихонько подала голос Катя.

Луч дарил ей в глаза – я врубила фонарик на ружье. Девочка зажмурилась.

– Ой, прости! Я такая неуклюжая. Вечно делаю всем больно…

Девочка отвела взгляд и показала на угол.

– Она там!

Маша сидела, подобрав ноги к груди и вжавшись в стену. Плечи подрагивали.

– Машенька, боже-е! – я бросилась к девочке.

Но та резко подняла голову, и, увидев ствол, направленный на нее, спросила:

– И что, убьешь меня?!

– Да нет же, Машенька, нет. Я бы никогда… Ты же знаешь…

Я присела рядом, положив винтовку на пол, попыталась коснуться лба дочери, чтобы пригладить волосы.

Но Маша вывернулась, вскочила на ноги и быстро зашагала по ступенькам наверх.

– Надо идти, – вдруг сказала она. – Это – там!

Будто напрочь забыла о зараженных.

О стрельбе.

– Что там?! – не поняла я.

Но Маша не ответила.

Повернулась и исчезла во тьме.

Я посмотрела на Катю, но та лишь развела плечами.

Мы поспешили наверх.

***

Я не сразу сообразила, почему в подъезде так темно. Окна были завалены мешками и заставлены ломаной мебелью.

«Но кто это сделал и зачем?» – мелькнула мысль в голове.

И сразу пропала.

Маша на пятом этаже – встала у двери с цифрой «20».

– Здесь! – прошептала она.

– Что «здесь»?

Девочка будто впервые увидела дверь.

– Что «здесь», Маша? – снова переспросила я.

– Я… я не знаю… – ответила дочка уже совершенном другим голосом.

Насмерть перепуганным.

– Как это ты не знаешь? Ты ведь сюда бежала, а мы – за тобой! – ответила я. А сама в это время разглядывала дверь.

Серая.

Железная.