— Что конкретно ты неправильно истолковал? — интересуюсь после секундного замешательства. — Мою просьбу выйти? Мои слёзы? Что именно там вообще можно было неправильно понять?

— Все, Кира, все. После той сцены в спальне, я подумал… я был уверен, что…

Вадим запинается и от этого мне становится не по себе. Его взгляд сейчас направлен исключительно на дорогу, но тем не менее, моя кожа покрывается мурашками, будто он снова окатывает меня своим фирменным взглядом.

— Мы не делали ничего предосудительного, — твёрдо заявляю. За последние несколько дней я настолько часто повторяла эту фразу в голове, что сейчас, даже несмотря на то, что дрожу всем телом, голос звучит довольно уверенно. — Я была со своим парнем. Мы первые пришли в эту комнату, это вы к нам вломились и были настолько заняты процессом, что даже не заметили, что вы там не одни.

— Уверен, нам было бы легче заметить вас, если бы вы подали голос. Не думала об этом? — ехидно интересуется он.

— Думала, — тихо признаюсь и тут же добавляю в своё оправдание: — Я растерялась.

— Это я уже понял, — бурчит Вадим. — Только сомневаюсь, что Ник тоже растерялся.

— Ну так к нему бы в ванную и ломился, — огрызаюсь.

— Спасибо за совет, — кивает он и в следующее мгновение делает то, чего я от него ожидала меньше всего.

Истомин смеется. Его глубокий гортанный смех проносится по салону авто и вонзается прямиком в мои нервные окончания. Почему-то я всегда считала, что если он и умеет смеяться, то каким-нибудь злорадным смехом, как у антагонистов из диснеевских мультиков. Но его смех настолько живой и искренний, что я невольно начинаю улыбаться. Правда, как только чувствую на себе его обжигающий взгляд, тут же стираю улыбку с лица и сосредоточившись на пейзажах за окном, предлагаю:

— Раз мы все выяснили, может высадишь меня по дороге? Подожду тебя там на лавочке, — киваю в сторону парка, который мы как раз проезжаем. — Я ведь правильно понимаю, ты согласился на совместную поездку, потому что хотел попросить прощения за ту ситуацию?

— Я хотел объясниться за ту ситуацию, — поправляет он меня, от чего я непроизвольно закатываю глаза. — Что, неужели мое общество тебе так противно, что ты готова просидеть несколько часов на лавочке под дождем?

Только после этого я замечаю первые капли на лобовом стекле. Они такие мелкие, что и дождем-то это назвать сложно.

— Если дождь усилится, я подожду в кафе, — предлагаю, пытаясь вспомнить сколько денег осталось в кошельке. На карте пусто, это я помню, но в четверг у меня было два занятия и за них мне заплатили наличкой. Что я покупала после этого?

— То есть, все-таки противен? — усмехается он.

— Ты цепляешься к словам, — возражаю. — Причем к своим же. Я такого не говорила. Но по-моему, ни для кого не секрет, что ты меня недолюбливаешь. Так что считай, что мое предложение подождать тебя на лавочке, это в первую очередь, забота о тебе.

— Как мило с твоей стороны, — парирует он. — Но так и быть, я готов потерпеть твое общество лишь бы потом не пришлось объясняться с Ником откуда у его любимой девушки воспаление легких.

Его голос настолько сочится насмешкой, что мне кажется, не будь его руки заняты рулем, он бы непременно изобразил “кавычки” пальцами называя меня любимой девушкой Ника.

Вот что я ему сделала? За что он со мной так? Очень хочется задать этот вопрос прямо, но я не решаюсь. Думаю, на сегодня Вадим исчерпал свой лимит откровений со мной. Этот диалог — самое длинное наше общение. Если не считать, конечно, первую встречу. Господи, поверить не могу, что тогда он показался мне нормальным и даже… понравился. Вслух я об этом, конечно, никогда и ни за что не признаюсь, но да, когда Милана нас только познакомила, Вадим показался мне симпатичным.