Гадство!

Будь на моём месте Соло, уже разбухтелся бы и всю дорогу до кабинета Виолы нудел, что нельзя так… процесс прерывать. А я себе даже этого позволить не мог. Сложившееся амплуа надо поддерживать. Я же лёд, в отличие от брата. Вот уж кто эмоции готов расплёскивать направо и налево. Но тоже спец не хуже меня. И это я сейчас мысленно рычу, а он идёт рядом спокойно, ведь он может окончить то, что начал даже на ходу — доесть десерт. А я её и без обеда остался. Решил, что закончу с уроком и наказанием Милены, и потом поем. Ага, и кончил, и поел. Какое счастье, что я сейчас не в джинсах, а в «униформу» у нас входят широкие лёгкие штаны, хоть не тесно в них, каким бы возбуждённым ты ни был. Я — был, и даже очень. И что за срочность такая?

— Входите уже. Вы — долго, — бросила упрёк Виола. — Только вас и ждём.

Хм… множественное число? Огляделся и увидел у окна дока. Ну, правильно, где бы ему ещё быть? Удивляюсь ему, сколько тут работает — не знаю точно сколько, но много — и не устаёт любоваться видами из окон. Если он не занят, то искать его надо у какого-нибудь окна. Я раньше думал, что это он так от безделья мается, а он смотрит-смотрит, а потом берёт и рисует! Правда не то, на что смотрел. Девушек в разных позах, когда одетых, когда не очень. Пару раз видел и полную обнажёнку.

Шикарно у него выходит.

Но рисует только карандашами или обычной шариковой ручкой. Мы с братом как-то шутки ради на новый год подарили ему большой набор цветных карандашей, красок разных, тоже наборами, и кисти. Так он нас чуть не четвертовал взглядом. А потом снова взял простой карандаш, и в своём скетчбуке быстро набросал рисунок девушки в сексуальном платье, танцующей, наверно, танго. Просто партнёра не было видно. И тогда он ткнул в этот рисунок и на полном серьёзе спросил: «какой цвет платья?». Я хмыкнул и собрался сказать «серый» или «серебристый», ведь простым карандашом какой ещё можно цвет изобразить? Но за мгновение до того, как мой ответ прозвучал, я понял, что цвет платья будет красным. Никаким другим именно это платье, с таким фасоном, вот на этой девушке в тех её обстоятельствах быть просто не могло. Я чётко понял, что оно — красное! И озвучил это. Соло сперва с жалостью посмотрел на меня, потом прищурился, уверенный, что я просто прикалываюсь, но я указал на картинку. Брат внимательно присмотрелся и… повторил мой вердикт. После чего док довольно улыбнулся, и… всё-таки принял наши с братом подарки, заявив, что «отказаться принять хорошие подарки, сделанные от всего сердца, значит обидеть хороших людей». Больше и говорить ничего не потребовалось. Мы зауважали его не только как шикарного специалиста, который точно был на своём месте, но и как того, кто видит и может показать красоту в цвете, даже если цвет только подразумевается, а он перестал называть нас «мальчишками». По его шкале мы выросли до ступеньки «парни». И вот он снова смотрит в окно. Любопытно, какой образ рождается у него в голове?

— Займите уже места, и давайте начнём, — Виола постукивала по столешнице своими наманикюренными ноготками. Неужели нервничает? Обычно она — как я, холодная, величественная, спокойная как айсберг. — Нам поступил спецзаказ. За него уже пришла оплата. Полностью. И сумма равна чистой прибыли за два аукциона, при самом хорошем раскладе.

Брат присвистнул, а я подобрался. Даже док переместился поближе. Все мы понимали, что просто так столь немаленькими деньжищами никто разбрасываться не стал бы. Значит дело либо очень сложное и трудоёмкое, либо опасное, либо срочное. Хотя, все эти критерии вполне могли совмещаться в любых комбинациях.