– Юль, ты знала, что мой сын – наркоман?

– Наркоман? Нет! О, Боже! Нет, конечно! – девушка внезапно оживает и бурно протестует. - Я видела, как Эдик пару раз пробовал какую-то фигню на вечеринках. Но это не делает его…

– Юль, послушай меня внимательно. Эдуард долго лечился, чтобы избавиться от зависимости. Я забрал его из Штатов, потому что мать не справлялась с ним. Он всё время срывался. Понимаешь? И сейчас я хочу знать: как давно он снова стал употреблять?

– Да он не употребляет. Он попробовал…

– Юля! – рявкаю грубо, от чего девчонка подпрыгивает на сидении. - Прекрати его выгораживать! Так ты не сделаешь лучше ни ему, ни себе!

– Я… я не выгораживаю, - лепечет она в страхе. - Эдик… Он не такой. Он хороший. Сейчас многие балуются травкой, но это…

– И ты тоже балуешься? – уточняю ледяным тоном, пригвождая её взглядом к стене.

– Я нет. Я трусиха. Боюсь, что подсяду и потом не смогу бросить, - по-пионерски честно рапортует Юля, хоть и не застала времена пионерии.

– Правильно боишься. Если у твоих родителей нет лишних нескольких десятков тысяч долларов, то свои дни ты закончишь в каком-нибудь притоне или подохнешь от передоза.

– Да что Вы такое говорите! – возмущается она, несмотря на то, что выглядит, как испуганный заяц. - Я ничего не сделала, чтобы Вы так со мной…

– Малыш, извини, - выдыхаю и накрываю руку Юли своей рукой. - Просто я потратил уйму времени и денег, чтобы привести Эдуарда в божеский вид. А теперь, похоже, все мои старания псу под хвост.

Прислоняюсь затылком к прохладной стене, на секунду прикрываю глаза. Я не должен быть одним из тех родителей, что вечно ищут виноватых, дабы обелить своего ребёнка. Тем более, судя по всему, Юля, и правда, не при делах.

До разговора с ней, в моей голове быстро сложился пазл: девчонка снова подсадила Эдика на дурь. Потому что иначе, я не мог объяснить, какого хрена Юля встречалась с моим сыном, зная, что он употребляет запрещённые вещества. По моему мнению, нормальный человек должен бежать, роняя тапки, от наркомана. Но глядя на Юляшу сейчас, понимаю: она просто слишком молода и наивна. Ошибочно полагает, что кому-то удаётся не впасть в зависимость от наркоты. И в тоже время не обманывается насчёт себя. Боится пристраститься к пагубной привычке. Здраво оценивает свои возможности, в отличие от иных брутальных мужиков, у которых типа всё под контролем. И сейчас я не про Эдика, а про тех, кто реально казался мощным, достиг успехов в бизнесе, а потом потерял всякое человеческое обличие и скатился на социальное дно из-за порошка и прочей дряни. Среди моих знакомых целый список таких наберётся.

– Мне очень жаль, - Юля аккуратно вытаскивает руку из-под моей ладони.

– Мне тоже.

Несколько минут мы молчим. Каждый переваривает новую информацию. Юляша о том, что её принц на белом «Порше» оказался торчком. Я о том, что вернулся на два года назад, когда привёз Эдика в Москву из Калифорнии чуть ли не в смирительной рубашке.

Сын подсел на траву ещё в пятнадцать лет. Моя бывшая жена молчала об этом. Всячески покрывала Эдуарда. Боялась, что я устрою скандал и отниму у неё ребёнка. Но потом, как это всегда бывает, Эдик перешёл на более тяжёлые вещества, так как «косяки» уже не вставляли.

Мне позвонил муж Альфии, сообщил, что пора задуматься о лечении сына. И начались наши хождения по мукам. Клиники, центры реабилитации, периоды завязки и новые срывы Эдуарда. Про бешеные бабки, которые мне пришлось заплатить врачам, вообще лучше не вспоминать. В итоге, после того, как Эдик пропал на неделю и его нашли в каком-то притоне, Альфия, рыдая в трубку, сказала, чтобы я забирал сына к себе, потому что они с Полом больше не могут жить в этом аду. Ведь у них ещё двое детей, которые видят всё, что происходит.