Потому я ничуть не колеблюсь, даже когда слышу усмешку. Бросаю взгляд на Антона, который продолжается ухмыляться и даже телефон откладывает, демонстративно удобнее усаживаясь, чтобы превратиться весь во внимание. Его явно забавляет, что я нагло вру.

Ну и пусть. Сейчас важнее реакция папы. Который отвечает не сразу:

— Неожиданно. Не думаю, что тебе это так уж надо. Влиться в коллектив в любом случае успеешь, тебе ещё учиться с ними как минимум четыре года.

Папа, конечно, возражает, но не так уж сурово и непреклонно. А значит, его можно убедить.

— Ну пожалуйста, — мягко прошу. — Влиться важнее всего сразу, а то они там за эти выходные уже образуют компании, совместные впечатления объединяют. А мне потом будет сложнее.

Антон слегка приподнимает брови, видимо, поражаясь моим способностям врать. Хотя, наверное, просто наслаждается тем, что я тут в такой нестандартной ситуацией перед ним.

Немного даже не по себе от этого, но подобное ощущение быстро меркнет перед внезапным требованием папы:

— Дай номер куратора. Свяжусь с ним завтра.

Сердце слегка подскакивает в груди. Странно, но я правда не думала, что он спросит. И теперь мысли лихорадочно мечутся в панике, стремясь быстро придумать выход.

И мне вдруг приходит в голову мысль вплести в это Антона. Вернее, зацепится за него как за единственную надежду в этой ситуации. Быстрое, спонтанное решение, но другого у меня нет. Я уже действую.

— Номер куратора? — переспрашиваю, чтобы Антон услышал и параллельно знаками прошу его дать мне любой левый, да хоть свой. — Сейчас поищу.

Сомневаюсь, что меня не понимают. Тем более Антон слушал наш разговор и судя по ухмылочкам, прекрасно знает, что я вру. Так что должен подыграть…

Хмыкнув, он с притворным осуждением качает головой. Я хмурюсь — нашёл время подкалывать! После того, как мы с папой перестанем разговаривать, я готова выслушать любые насмешки, но не сейчас… Чёрт возьми, всю мою телефонную книжку отец прекрасно знает. Выдумывать несуществующий номер? Ведь позвонит.

Не знаю, что сейчас в моём взгляде, но Антон вдруг тоже хмурится и всё-таки выводит мне какие-то цифры на своём экране.

Не задумываясь, диктую их папе.

Папа после продиктованного мной номера и вправду расслабляется, а вот я скорее напрягаюсь. Хотя у нас теперь максимально безобидный разговор. О том, как у меня настроение, как я предвкушаю учёбу, как у него дела, как моя группа и тому подобные безобидные мелочи. Но только они не отвлекают от всё более настойчиво пульсирующей в голове мысли, что ведь папа позвонит на тот самый номер. Получается, кому?..

Мы прощаемся, когда Антон уже начинает откровенно скучать и залипать в своём телефоне, уловив, что больше я тут спектакль устраивать не буду и врать тоже. Но мне хватило и того, что было.

А потому слегка напряжённо украдкой смотрю в непроницаемое лицо Антона, продолжающего сидеть у себя в телефоне после моего разговора. Не сразу, но всё-таки решаюсь:

— Чей это был номер?

Антон бросает на меня короткий нечитаемый взгляд:

— Мой.

Зачем-то киваю, хотя на меня уже не смотрят. Что ж, предсказуемый исход с номером. Вряд ли Антон в такой ситуации мог ориентироваться и дать мне чей-то ещё. Да и зачем? Хотя я немного опасалась, что он каким-то образом знал номер моего куратора и дал мне именно его — из вредности, потому что не понять меня было невозможно.

Прочистив горло, выдыхаю и тихо поспешно проговариваю:

— Папа завтра позвонит тебе. Поговоришь с ним от лица куратора? Есть специальная прога, которая слегка меняет голос.