Хорошая актриса? Вероятно, лучшая в своем деле.

Хотя в том, что она лучшая, я не сомневался. Сам видел.

Признаться, посмотреть было на что. Даже весьма скромная одежда и растрепанный вид не скрывали яркую красоту. Изящные брови, высокие скулы и пухлые губы, густые локоны, будто живое пламя.

На волосах и лице девицы природа не остановилась и щедро наделила ее пышными формами, которые я сегодня имел удовольствие не только увидеть, но и почувствовать. Тот, кто отправил ее ко мне, явно долго изучал мои вкусы в отношении женщин, но не учел того, что смазливого лица и соблазнительного декольте мало, чтобы я утратил бдительность.

Я сжал зубы, заложил руки за спину и приблизился, стараясь оставаться беспристрастным. Но как можно быть беспристрастным с женщиной, которая не побрезговала использовать ребенка?! От воспоминаний об этом внутри зашевелилось нечто злое и темное.

– Знаешь, кто я такой? – поинтересовался я, останавливаясь за ее спиной и положив ладони на спинку стула. Она напряглась – довольно-таки ощутимо, бешено бьющаяся на шее жилка и неестественно прямая спина говорили о том, что она нервничает.

Наконец-то.

– Мужчина, который приказал арестовать ни в чем не повинную девушку.

Что?!

Дерево под моими пальцами натужно заскрипело, поэтому я оттолкнулся от спинки стула и в пару шагов оказался с ней лицом к лицу. Она смотрела на меня с вызовом, но и не с таких спесь сбивали.

– Нет, Алисия. Я тот, кого ты пыталась убить. И тот, кто может сделать твою жизнь невыносимой. – Я говорил тихо, с трудом сдерживая клубящуюся внутри ярость. – На кого ты работаешь?

Теперь во взгляде Армсвилл на мгновение отразилась растерянность. Правда, она тут же улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках.

– На эрину Раллберг, ей шестьдесят восемь, – сообщила она самым будничным тоном, сложив руки на груди. – У нее цветочная лавка в Гризе.

И я еще рассчитывал на благоразумие этой девицы?

Только небо знает, каким чудом я сдерживаюсь.

– Кто заплатит тебе за участие в покушении?

– Никто. – Она сверкнула глазами. – Это я так… исключительно на добровольных началах. В качестве благотворительности.

Издевается! Она еще смеет отпускать шуточки по поводу того, что случилось?!

Перед глазами вспыхнула алая схема и перепуганное лицо мальчишки, которого едва успела перехватить мать.

– Это можно считать чистосердечным признанием? – прищурился я. – Будет жаль, если тебя казнят. Впрочем, казнят тебя не сразу, для начала тебя будут допрашивать уже совершенно другими методами.

Вот теперь она побледнела искренне, глаза расширились.

– За что?! – Армсвилл резко подскочила. – Я просто спасала ребенка и врезалась в вас! Я понятия не имею, кто пытался вас убить! К моему величайшему сожалению, я с ним или с ней не знакома! Вы не имеете права…

Сколько чувств! Кажется, на этот раз действительно настоящих.

– Я имею право сделать с тобой все, что захочу. И можешь поверить, ты пожалеешь о том дне, когда согласились взять у заговорщиков деньги. Через несколько дней в Барельвицу доставят твою родительницу, которую тоже привлекут к допросам. Уверен, она расскажет много всего интересного.

Ее глаза вспыхнули, на миг даже показалось, что золотом, а потом она с криком бросилась на меня. Я перехватил тонкие запястья мгновенно, от резкого рывка ее снова швырнуло в меня. Так близко – лицом к лицу, ударив знакомым цветочным запахом и тонкой белизной кожи. Она замерла на миг, а после рванулась назад, яростно сверкнула глазами.

– Отпустите!

В дверь постучали, и я разжал руки, наградив ее предупреждающим взглядом. Она вызывающе вскинула подбородок, отвернулась и потерла запястье.