— В кино, — отвечает и не смотрит на меня.

— С подругой? — я понимаю, что она может соврать, но мне хочется убедиться, что она не идет ни на какое гребаное свидание!

— Я тебе сегодня уже говорила, Миша. Моя личная жизнь тебя не касается, — спокойно, холодно произносит. Будит своим ответом все темное, что есть в моей душе. Я и так из последних сил держал себя в руках.

— Ты уверена? — наступаю на Пуговку, она упирается спиной в стену. Руки резко опускаю по обе стороны ее головы, хлопок о металлическую поверхность заставляет Машу вздрогнуть. — Если бы меня это не касалось, меня бы здесь не было! — я почти касаюсь Машиных губ, пока это произношу. Ее запах дурманит сильнее крепкого напитка. Не могу отпустить! Не могу сделать такой подарок другому! Убью ведь за нее… Но и быть с Машей не имею права!

«Пошло все в бездну!» — мысленно кричу, а сам впиваюсь в ее губы.

Сладкие…

Нежные…

 Горячие…

Вкусив однажды, не в силах отказаться…

 Не нужны другие…

Я прижал ее своей грудью к стене. Руки запутались в шелковых волосах.

В голове билось, что Машка моя! Я клеймил ее, словно зверь оставлял на ней свой запах. И по хрену, что Маша не отвечает, что ее ладони упираются в мою грудь…

 «Моя ты!»

Стоило мысленно это выкрикнуть, и Пуговка будто услышала и открыла рот.

—  Отпусти! — шипит Маша. — Дверь открыта! — сквозь одурманенное сознание долетают до меня ее слова.

— Я хочу, чтобы ты весь вечер думала о нашем поцелуе, — специально не делаю акцент на ее ухажере, чтобы Маша не встала в позу. Я не могу отправиться с ней, хотя это желание сжигает изнутри. — Я тоже весь вечер буду вспоминать, как ты постанывала в моих объятиях и позволяла себя ласкать, — щеки Маши алеют, я впервые шепчу ей непристойности, зато точно знаю, что это выбьет ее из равновесия. Пуговке будет не до свидания.  — Как насчет того, чтобы провести вечер с нами? Скажешь Егору, что планы изменились.

— Если честно, я думала, ты опять начнешь извиняться, — грустно усмехнулась Пуговка. — Ты в магазин собирался, а меня такси ждет, — остолбенел на секунду от ее тона.

Облажался я сегодня днем, неудивительно, что мне за это прилетело. Только полный кретин или – как в моем случае – влюбленный кретин мог такое ляпнуть. Прощать меня за этот проступок не собирались…

Такой Машу я не знал: отстраненной, холодной, равнодушной. Она будто закрылась от меня, и это сводило с ума. Где та девочка, что смотрела на меня чистым добрым взглядом?! Где та улыбка, что предназначалась лишь мне? Ее поведение обескураживало. Внутри меня все кипело, я не понимал, как на это реагировать.

Мы вышли во двор, прохладный ветер принес с собой запах осенней листвы.

Маша поправила волосы, вытащила из сумочки помаду и, не глядя в зеркало, провела кисточкой по губам, оставляя на них блеск. Вновь захотелось к ним припасть и слизать долбаную химию.

— Пока, Миша, — вновь равнодушный тон. Она не смотрит на меня, уходит. Я напоминаю себе, что не имею на нее никаких прав, но как же хочется это изменить. Чтобы Маша была только моя! Я как гребаный ревнивец готов похитить ее и запереть с собой в одном доме.

Маша уезжает.  Я какое-то время смотрю вслед машине, остываю. Иду в магазин, беру первое, что попадается под руку. Пацаны ржут, что я купил какую-то шнягу. Все веселятся, вспоминают забавные случаи из жизни, а я выпадаю из реальности, мои мысли о Машке. Где она? С кем?

Кто-то начинает травить анекдоты. Я тоже делаю вид, что мне весело, а сам каждые две минуты посматриваю на часы. Уже почти двенадцать ночи, а Маша до сих пор не вернулась. Я не понимаю, почему Егор спокоен? Так и хочется ему втащить, чтобы мозги заработали!