Кусаю нижнюю губу, чтобы отвлечься на эту боль и не съязвить, не высказать все, что думаю о нем и о самой Людмиле. Последствия мне известны, поэтому, прикусив язычок, подхожу к мужчине.

— Я вас слушаю…

— Нет, — обрывает меня Кай, — это я вас слушаю. Вы должны показать новый ассортимент, который, как заверяет ваш старший консультант, пришел несколько дней назад.

Киваю, прикрыв глаза, чтобы собраться и не обращать внимания на его недовольную и колкую речь.

— Могу вам предложить… — достаю из-под стекла несколько вариантов часов, называя их основные характеристики и отличия друг от друга. Модель, которая уже украшает запястье Снежинского, специально пропускаю и показываю следующую.

Что не остается не замеченным ни Людмилой, ни самим Каем.

— Майя, а что же ты не демонстрируешь модель, выпущенную всего в нескольких экземплярах? Думаю, господину Снежинскому будет приятно обладать таким раритетом.

Встречаюсь глазами с Каем, но ничего в них прочесть не могу. У него, наверное, на самом деле сердце изо льда! Иначе как объяснить тот факт, что взгляд его настолько непроницаем?! Я только вижу свое отражение, как в зеркале, но ничего понять не могу.

Не хочу признаваться, что заметила у него эту модель, поэтому следую указаниям Людмилы и показываю часы.

Он делает вид, что внимательно их рассматривает, и, задевая ценник пальцем, смотрит на стоимость.

— Людмила, а расскажите, кто ответственный за цены в магазине? — доброжелательным тоном интересуется этот гад.

В очередной раз она меняется в лице.

— У нас цены, установленные производителем.

— То есть вы хотите сказать, что из Швейцарии для продажи эта модель пришла по такой цене? — и показывает стоимость на бумажке.

— Э… я не могу сказать точнуо, знаю лишь, что все в соответствии с каталогом.

Он приподнимает брови, делая вид, что удивлен и не до конца удовлетворен ее ответом.

— Я хотел бы увидеть этот каталог, — твердо заявляет Кай.

Людмилу Ивановну уже потряхивает, она переводит на меня взгляд и говорит еле живым тоном:

— Принеси.

А что нести, когда они тут, рядом. Протягиваю руку и, взяв каталог с полки, передаю Каю.

Он находит сначала одну модель и, сравнив цены, быстро посчитав в уме разницу, уже вслух проговаривает сумму. Потом вторую, третью. И когда, наконец, доходит до своих — а разница там «всего-то» шестьсот тысяч рублей — строго, с угрожающими нотками и грозным видом цедит сквозь зубы:

— Кто установил эти ценники?

Людмила Ивановна, быстро сориентировавшись, немедленно произносит спасительное для нее имя:

— Майя!

—Ну, раз выяснили виновного, — удовлетворенный ее ответом Кай едва заметно улыбается краешком губ, — что же следует вам, как главному консультанту, сделать, а, Людмила? — заканчивает доброжелательным голосом. Не знала бы реальной ситуации, подумала бы, что он ее друг и с удовольствием помогает, предложив свою помощь.

— Уволить сотрудника и вызвать полицию, обвинив его в мошенничестве, — с бледным как простыня лицом медленно проговаривает Людмила.

— Что же, действуйте, Людмила, — удовлетворенно выносит он вердикт.

А я как во сне, будто со стороны наблюдаю, как вершится моя судьба, вот только приговор не выглядит таким уж мифическим.

А как поступить теперь мне? Смогу ли я защитить себя?

5. Глава 4

Удушающий, панический страх охватывает всю меня, проносится по венам и парализует на месте. Бешено стучит сердце, и неконтролируемо зашкаливающий пульс бьет в виски. От волнения дыхание учащается, а живот сводит в рвотном порыве.

Мое будущее проходит перед глазами: серые стены, маленькое окошко, черная одежда и решетка! Решетка везде! В комнате, проходах, на улице! Ограничивающая меня во всем. И за что?! За то, что выполнила поручение?! Была слишком доверчивой и исполнительной?!