– А когда она приедет?

– Она не приедет, – ответила я и посмотрела сквозь зеркало на охранника.

Тот спокойно вёл внедорожник, не вникая в суть нашего разговора. Или делая вид, что не вникает. Наверняка Женя отдал приказ не только пасти меня, как обязанную подчиняться овцу, но и контролировать. Раскроить и подогнать под себя нашу с сыном жизнь – идеально, чёрт подери! Не ему же отвечать, куда делось всё привычное, та же воспитательница, с которой времени Никита проводил, случалось, немногим меньше, чем со мной!

Если бы путь до сада оказался дольше, меня бы проглотили обида и досада. Но вот машина остановилась возле кованной ограды. Сын выглянул в окно и заявил:

– Не пойду я туда.

– Это ещё что значит?

– Я не хочу! – он говорил обиженно и по-детски недовольно. – Здесь нет Маши. И Кости нет. И тётя…

– Хватит, Никита, – оборвала его и, ещё раз посмотрев теперь на всё же снизошедшего до наших житейских банальностей телохранителя Воронцова, открыла дверцу. Жестом показала Нику, чтобы вылезал. Он не послушался.

– Никита, – позвала я с нажимом.

Он нарочито помедлил. Но в конце концов сдался, глянув на меня исподлобья сычом.

По дорожке мы шли молча. Сын не вырывался, но всем своим видом показывал, что он делает мне великое одолжение. Оставить бы его на месяц-другой Жене! От осинки, что говорится, не родятся апельсинки. Хотя в нашем случае речь шла скорее о двух упрямых, непрошибаемых дубах.

Этим, как и прошлым утром, Женя дома не появился. Мне бы радоваться, да только радоваться не получалось.

Сдав сына молоденькой воспитательнице, я вернулась к машине. Телохранитель открыл передо мной дверь.

– Отвезти вас на каток?

– Где мой муж? – не отвечая и не спеша занимать отведённое мне место, осведомилась я. – Он не появляется дома уже вторые сутки.

– Об этом вам лучше поговорить с ним, а не со мной, Анастасия Сергеевна.

– Я не хочу об этом разговаривать. Ни с ним, ни с вами. Я всего лишь хочу знать, где он. И спрашиваю в данный момент об этом вас.

Охранник сжал губы. Ясно! Вместо того, чтобы усесться в салон, я забрала с сиденья кофту. Проигнорировала приглашение и пошла к пешеходному переходу. До метро отсюда пешком было минут десять, и время терять мне не хотелось.

– Анастасия Сергеевна, – окрикнул охранник, стоило мне ступить на зебру.

Я не обернулась. Быстро перешла дорогу, посмотрела на время. Отлично. Я ещё успевала выпить чашечку кофе.

Охранник догнал меня метров через сто. Уж не знаю, как ему удалось развернуться – машина притормозила, слегка обогнав меня. Само собой, я прошла мимо. У метро телохранителю пришлось снова выйти.

– Не глупите, Анастасия Сергеевна, – задержал он меня возле входа в подземку. – Вы всё-таки жена…

– Я не жена, – отрезала я. – Пять лет назад я подписала документы, по которым перестала быть женой вашего хозяина. Что он себе придумал, я не знаю и знать не хочу. Так и передайте ему.

Телохранитель попытался взять меня за руку. Я отдёрнула её. Утренний поток народа нёсся вперёд, словно вода в бурной горной реке. Прилюдная сцена однозначно была не тем, что бы устроило Воронцова. А на нас уже начинали коситься. В последний раз посмотрев на мрачного охранника, я нырнула за стеклянные двери. Сбежала вниз по ступеням. Вокруг были люди, а мне казалось, что я одна.

По длинному переходу, сквозь турникет, бегом по медленно едущему вниз эскалатору. Каждый шаг звучал раздражением и горечью. Жена, значит? Кукла ему нужна, а не жена! Всегда была нужна кукла! А сейчас, когда он взлетел высоко, и подавно.

***

Ни на следующий, ни через день ничего не поменялось. Злость сменилась разочарованием, разочарование безразличием. Смотря на завалившую каскад Арину, я жалела только об одном – что не смогла дать Воронцову отпор и настоять на своём. Её бронза вместо золота была исключительно моей виной. Слишком юная и эмоциональная, она просто не успела подстроиться под сложившиеся обстоятельства и сорвала старт. Хотя этот опыт тоже был в определённой мере ценным для неё.