Мне всегда было интересно наблюдать, как Вадим, закинув на плечо прогон, начинал вытягивать перемет из смотровой лунки, как из воды на лед вслед за поводками выползают налимы, одетые в камуфляжный наряд, и, хватая ртом воздух, извиваясь, ударяя хвостами, утрамбовывают снег. Чем дальше он отходил от лунки, тем больше зеленых особей подключалось к танцу на льду. Скоро на снежной площадке в шеренгу лежали разные по весу и размерам рыбины. Некоторые из них достигали более десяти килограмм. Результат, как всегда, был один: сто крючков – сто налимов.

Вытащив перемет, нужно было еще вызволить крючки из рыбы. Налим заглатывает приваду так глубоко, что вытащить рукой крючок из пасти, в которой сотни мелких зубов, не так просто. За одну проверку можно просто стереть кожу на пальцах до костей. Вот тут-то в ход пускали «зевайло». Это деревянная круглая дубинка с одного конца, выведенная на плоскость к другому, с углублением под крючок. Рыбу сначала оглушали круглым концом дубинки, затем в пасть по натянутому поводку до крючка вводили плоский конец и делали резкий рывок.

Наконец проверка перемета завершилась. Насадив свежую приваду, его снова завели под лед и приступили к проверке сетей. Как только первые метры снасти с большим количеством рыбы появились на поверхности, стало ясно, что с местом установки не ошиблись.

Через несколько часов на льду лежало более ста килограмм рыбы. Основную массу улова составляли чир, муксун, нельма, сиг, которые в это время года скатывались на нерест. Попадались и крупные экземпляры гольца и кумжи.

Рыбу загрузили в волокушу и отправились к избе. На льду оставили только налима. Его затаривали в мешки через два дня после хорошей заморозки.

С утра Вадим с Федей поехали проверять сети, а я готовился к выезду на путик и укладывал в сани необходимый инвентарь. С берега хорошо просматривалось озеро, и мне было видно, как они уже подъехали к месту установки прогонов. Вдруг с озера раздался хлопок. В небо поднялась красная ракета. «Что могло случиться у ребят?» – подумал я и завел «Буран».

Через десять минут я подъехал к лункам.

– Смотри, что твориться, – Вадим показал мне площадку, где еще вчера были оставлены на льду налимы.

Снег вокруг был истоптан и утрамбован. Вся рыба была разбросана, обглодана. Разорванные тушки кусками валялись вокруг, напоминая пищевую помойку. Я начал изучать следы.

– Похоже на маленького медведя, – сказал Федя, глядя на меня с хитрецой.

Росомаха в своих повадках чем-то похожа на медведя, хотя и не впадает в зимнюю спячку, как он. Легко спутать крупные следы росомахи с медвежьими, потому что на ее лапах есть перепонки, и площадь следа оказывается такой же, как у медвежьего.

– Смеешься? Да они уже два месяца спят.

Я присел, разглядывая четкие когтистые оттиски на снегу.

– Ну, что разглядел?

– Просматриваются все подушечки пальцев, а когти едва видны. Следы разные по размерам, двоят, троят. Росомаха. И не одна. Тушки разорванных крупных налимов еще не успели промерзнуть. Значит, росомахи ушли отсюда недавно.

Осматриваясь по сторонам, я увидел такие же отпечатки следов, уходящие к противоположному берегу.

– Молодец. А вот Вадим поверил в маленьких медвежат.

– А что? Точно похожи.

– Ладно, вы проверяйте сети, а я проеду по следам. Далеко уйти они не должны. Вадим, отцепи мне сани. Как закончите проверку, сгоняй в избу, привези сюда несколько капканов. Установим их здесь на всякий случай.

– А к чему их крепить будем?

– Ну, что тебя учить? Захвати пару кольев, вморозим их в лед.