Жив ли старик? Я не боялся, что он меня опознает (слишком много с тех пор прошло лет), но могли сохраниться гонявшие по пляжу ровесники…

Бар я разыскал сразу, хотя все старые постройки здесь давно снесли.

Свободных мест в заведении оказалось больше, чем того требовала хорошая репутация, но я этому не удивился. А вот ребята, обслуживающие бар, меня удивили – все были мрачными, как смерть, и, кажется, под градусом.

Веселенькое местечко, подумал я, усаживаясь за стойкой. Человек пять-шесть еще сидели за столиками, двое расположились рядом. Длинный, тощий старик, даже на вид запущенный, загаженный, сидел за стойкой на бочке. Время от времени он надсадно откашливался. Что-то знакомое послышалось мне в кашле. Я наклонился к застывшему над только что опорожненным стаканом соседу:

– Кто это?

Парень безо всякого интереса ответил:

– Старый Флай. Хозяин заведения.

Но я уже узнал Флая. Время здорово обработало его – голая голова, обесцвеченная борода, погасшие глаза. Время простегало морщинами щеки, лоб, шею.

– У него еще мозги не в порядке, – добавил сосед.

– Что так?

– Все, кто мог, побросали свои заведения и смылись куда подальше. А старик держится за «Креветку». Его уже раза три поджигали, он нанял охрану и тратит на свое заведение больше, чем с него имеет.

Старый Флай, откашлявшись, повернул голову.

Вряд ли он нас слышал, но ощущать взгляд его бесцветных бессмысленных глаз было неприятно.

– Он уже давно никому не верит, – неодобрительно хмыкнул мой сосед. Видно было, что над Флаем здесь привыкли посмеиваться. – Старик, поговори с нами.

Флай медленно покачал головой. В его пустых глазах зажглись огоньки понимания.

– Неужели что-нибудь вспомнил? – удивился мой сосед.

Старый Флай шевельнул губами.

Я больше угадал, чем услышал:

– Океан…

Ничего к этому не добавив, он зашелся в новом приступе кашля.

– Послушайте, – сказал я Флаю. – Жрать хочется. Что можно заказать?

– Придурки, – заявил он неожиданно громко. – Если вы приперлись пожрать, то это не ко мне, а к Коннеру. Ко мне приходят закусывать.

Старый сукин сын! – восхитился я. Меня он, конечно, узнать не может, но энергию растерял не всю.

– А вон доктор Фул, – толкнул меня локтем сосед. – Знаешь его? Он каждый день здесь накачивается.

Я оглянулся. Невысокий человек в легком сером костюме поднялся из-за столика и, покачнувшись, двинулся к двери. Когда он поднял голову, я успел увидеть огромные, пронзительные, как у святого, глаза. Это меня рассмешило: святой в Итаке! Но глаза у него были пронзительные…

Доктор Фул. Я сразу вспомнил прокрученную шефом запись.

«…Ничего утешительного. К тому же он много пьет. Его состояние внушает нам тревогу. Через его руки проходят все анализы, даже те, что заставили нас выставить дополнительные посты».

Все анализы – эти слова я запомнил…

Дверь бара с грохотом распахнулась.

Брэд Хоукс отмечал прибытие в Итаку.

Не знаю, где он собрал такую странную компанию: люди примерно его возраста, в приличных на вид костюмах, но встрепанные, с болтающимися галстуками, с багровыми лицами; их голоса до потолка заполнили бар.

Я не хотел веселиться с Хоуксом. Пользуясь тем, что он сразу шумно повалился на стул, требуя бармена, я отступил за стойку, к узким дверям, которые когда-то служили черным ходом в бильярдную. И не ошибся: там и стояли столы под зеленым пыльным сукном, валялись раскрошенные мелки. И услышал:

– Дай ему еще раз!

Человек, которого били, не отличался крепким сложением, сознание, по крайней мере, он уже потерял. Один из экзекуторов держал его за руки, заломленные за спину, а другой, небольшого роста, узкий в бедрах, но широкоплечий, спортивный, не торопясь, с чувством бил жертву в живот тупым носком тяжелого кожаного ботинка. Они занимались этим столь сосредоточенно, что не заметили меня. Но третий сразу меня увидел – Габер. И, тряхнув крупными локонами, сказал: