Вскоре мы пересекаем большой двор, где гуляют парнокопытные (лани, косули?) и стоит «Чайка» с выбитыми фарами.

В вестибюле второй охранник обыскивает нас и просит подождать. Через несколько минут поднимаемся по лестнице в приемную.

Средних размеров кабинет с обычной рабочей мебелью. Видеодвойка, ксерокс. На столе – газеты, рукописи и толстая биография Джорджа Буша-старшего на английском языке.

– Я согласен на интервью, но сначала напишите мне заявление, что не будете искажать сказанное, – Гамсахурдиа кладет передо мной ручку и лист бумаги.

Дивясь необычному ультиматуму, принимаю условие.

– И еще одно. Обязуетесь ли вы называть меня в печати «господин президент»?

– Я обязуюсь называть вас Звиадом Константиновичем, вряд ли это будет неправильно. К тому же в Грузии прошли выборы…

– Никаких выборов не было! Это очередная дезинформация, которую распространяет ваша пресса. Во-первых, выборы незаконны и неконституционны. Когда баллотируется один человек и получает 95 % голосов – какие же это выборы?!

В Тбилиси на несколько показательных участков согнали людей угрозами. А в большинстве районов, если кто-то не приходил, то приводили людей насильно и устраивали фактически открытое голосование: под автоматами заставляли обвести карандашом фамилию Шеварднадзе[1]. У меня есть сотни и тысячи доказательств того, что никаких выборов в Грузии не было. Таким образом, легитимным президентом Грузии до сего дня остаюсь я. В изгнании действуют и другие законные органы – правительство, парламент.

– Звиад Константинович, я вот почитал издающуюся в Грозном на русском языке газету «Под небом Грузии» и увидел стихотворение «Тиран кровавый», посвященное Шеварднадзе:

Вы считаете такие методы политической борьбы приемлемыми?

– Стихотворение похабное и глупое, я за это порицал редакцию. Но не могу же я контролировать каждый материал!

– Здесь, в Грозном, вы живете в одиночестве?

– Нет, со мной супруга, двое детей.

– А кто финансирует президента в изгнании?

– Наш народ нас не отверг. Наш народ нам помогает и нас содержит…

Я интересовался мнением Гамсахурдиа по поводу Чечни, расспрашивал о событиях в Абхазии, Южной Осетии.

Кстати, о возможных обидах и обязательствах «не искажать». Никто и никогда не обижался на меня за написанное. Потому ли, что я был лоялен к интервьюируемому? Отнюдь! Оценку, описание проблемной ситуации можно давать не только через собственное мнение, а через столкновение разных точек зрения самого собеседника. Например, спрашиваю о Чечне, а он отвечает: каждая нация имеет право на самоопределение. Я продолжаю: и Южная Осетия? Он: они захотели независимой республики на нашей территории, а это гораздо больше того, что им полагалось…

Дальше читатель сам сделает выводы. А автору высказываний на что обижаться? На себя!

Теперь о чеченской правде. Октябрьской ночью к зданию санаторской столовой подкатил стального цвета легковой автомобиль. Из машины вышел подтянутый человек в модном двубортном костюме и белой в полоску рубашке с галстуком. Снял с головы и положил на сиденье шляпу, вынул из кармана черные четки.

У него генеральское звание, ордена Красного Знамени и Красной Звезды, русская жена Алла, трое детей, девять братьев и сестер.

– Вы хотите поговорить? Что ж, я готов, до четырех утра у меня свободное время.

Это был Джохар Дудаев.

– Джохар Мусаевич, с некоторых пор Вы перестали заявлять о газавате – священной войне. Означает ли это, что сегодня приоритеты Вашей политики смещаются с военных на экономические?